Патрик Рамбо - Битва

Скривившись, Лежон расстегнул перевязь со шпагой и бросил ее на траву, за ней последовали кивер и ташка. И тут он увидел, как капитан саперов с группой солдат пытается противостоять плавучему снаряду австрийцев: человек десять держали массивный деревянный брус, нацелив его в борт треугольной лодки, и напряженно ждали столкновения. Лодка с силой врезалась в импровизированный таран, и солдаты не удержали брус. Четверо из них с криками свалились в воду, но успели уцепиться за стойки моста и уцелевшие понтоны. Матерясь и отплевываясь, насквозь мокрые, они выбрались на берег. Однако их усилия дали желаемый результат: плавучий снаряд австрийцев изменил курс и уткнулся в заросший камышом берег.

— Капитан!

Вымокший до нитки, капитан саперов, с усов которого капала вода, ухватился за протянутую Лежоном руку и взобрался на мост. Он не задавал лишних вопросов, но по всему было видно, что прибытие штабного чина — об этом свидетельствовали красные панталоны незнакомого офицера, — капитан воспринял с видимым облегчением.

— Капитан, сколько понтонов уничтожено?

— С десяток, господин полковник, и никакой возможности найти новые.

— Знаю. Будем делать плоты.

— Но на это уйдет много времени!

— У вас есть другое решение?

— Нет.

— Тогда собирайте ваших людей.

— Всех?

— Всех. Пусть валят деревья, зачищают стволы, соединяют их — сбивают досками, связывают — это на ваше усмотрение, но плоты должны быть готовы в кратчайшие сроки.

— Ясно.

— Смотрите, не все доски настила унесло течением, частично их выбросило на берег острова. Отправьте за ними людей.

— Но их не хватит...

— Сколько есть! Мы должны любой ценой восстановить связь с правым берегом, и как можно скорее!

— Мы делаем, что можем, господин полковник...

— Капитан, — произнес Лежон, стараясь сохранять спокойствие, — с минуты на минуту австрийцы пойдут в атаку. Полагаю, на Эсслинг, вот он — на том берегу. Они все знают и не сидят, сложа руки.

Вольтижеры Молитора заняли позицию в длинной глубокой ложбине, тянувшейся от окраины Асперна до одного из многочисленных рукавов Дуная. Они зарядили ружья и ждали неприятеля, укрывшись в этой естественной траншее, окаймленной поверху густым кустарником. Солдаты считали, что находятся в резерве, поскольку австрийцы двигались по равнине в сторону деревень и, прежде всего, должны были столкнуться с кавалерией или пушками Массены. Несмотря на уверенность, что они останутся в стороне от главного удара, люди волновались. Чтобы отвлечься, кое-кто слушал рассказы унтер-офицера Руссильона, хотя его байки все уже знали чуть ли не наизусть. Руссильон принимал участие почти во всех кампаниях и гордился тем, что вышел живым из многочисленных кровопролитных сражений. Он в тысячный раз рассказывал о своих ранах, а также об ужасах, от которых кровь стыла в жилах, например, о том, как в Каире один палач за пять часов обезглавил две тысячи турецких мятежников, даже не вывихнув себе при этом запястье. Винсент Паради держался в стороне от группы слушателей. Его мучила мысль, что он доживает свой последний день, и солдат отрешенно тыкал тростинкой в большую черепаху, выловленную в тине. Черепаха лежала на спине и отчаянно пыталась перевернуться.

— Ей ни за что не перевернуться, — заметил сидевший рядом вольтижер. — У этой твари слишком короткие лапки, как у нас. Будь они у меня побольше да не дрожали, то только бы меня здесь и видели!

— И куда бы ты подался, Ронделе?

— Черт возьми, зарылся бы в какую-нибудь нору, пока все не закончится. Завидую кротам.

— Тс-с... — вдруг шепнул, насторожившись, Паради. — Ты слышишь, Ронделе?

— Слышу болтовню унтера, но меня она не интересует.

— Птицы...

— Что — птицы?

— Они больше не поют.

Вольтижер Ронделе плевать хотел на птиц. Он грыз галету, настолько сухую, что об нее можно было сломать зубы, и с полным ртом пел:

Паради вскарабкался на самый верх глубокой ложбины, в которой укрылась его рота, и с ужасом увидел, как над косогором замаячил желтый австрийский флаг, а за ним стальные каски и зловеще поблескивающие на солнце острия штыков. Колонна солдат в белых мундирах перевалила через склон, за ней вторая, потом третья... Они приближались без шума, без барабанного боя. Паради на заднице съехал вниз и с трудом выдавил из себя: