Виктор Зонис - Идальго Иосиф

Двери, в противоположном конце, резко распахнулись. Слуга вошел в зал, сделал шаг в сторону и с достоинством поклонился:

– Его высочество герцог Кельнский! – Громко выкрикнул он, трижды гулко ударив о пол металлическим жезлом.

В дверях появился мощного телосложения, средних лет, коренастый мужчина, с брезгливым и надменным выражением на тяжелом, грубо вырубленном и одутловатом лице. Не по возрасту глубокие морщины, симметрично, с двух сторон длинного носа, прорезали лицо – от темных, запойных кругов под глазами, до рыжей и густой, коротко постриженной бороды. Светлые, серо-зеленые, широко разведенные и глубоко посаженные глаза, смотрели тускло и цепко. Герцог плюхнулся в стоящее на небольшом возвышении кресло, жестом предлагая Иосифу и Бенвенутто занять места напротив. Воцарилась тишина. Герцог, нимало не стесняясь, в упор, не мигая, разглядывал Иосифа. Прошло не меньше десяти минут. Герцог зашевелился, сцепил перед собой на солидном животе унизанные перстнями короткие, толстые пальцы и, оторвав взгляд от Иосифа и глядя в никуда, произнес неожиданно высоким для его комплекции голосом:

– Нам уже доложили о твоем приезде. Мы имеем так же рекомендательные письма от Ганзейского союза и другие. Бенвенутто – наш друг и грабитель, – герцог скорее вещал, чем говорил, глядя поверх голов, – тоже просил за тебя и вообще за вас… евреев. Мы не фанатики, как испанцы, и терпимо относимся к другой вере. – Герцог удостоил Иосифа насупленным, из-под мохнатых бровей, взглядом.

– И мы, возможно, очень возможно, разрешим вам поселиться у нас. Но! – Клубок толстых пальцев расцепился, и указательный взлетел вверх. – Но! Какие нам от этого выгоды? Хлопоты налицо, а выгода? Какой нам от всего этого толк? – Герцог кивнул головой, давая понять, что слушает Иосифа.

«Вот оно, главное! Молодец герцог. Сразу берет быка за рога», – уважительно подумал Иосиф, лихорадочно соображая, сколько можно предложить денег. Он, изрядно перенервничавший за этот час ожидания, успокаивался. Это была сделка, а в сделках ему, Иосифу, равных нет.

– Ваше Высочество, – с достоинством склонив голову, начал Иосиф. – Я, от себя лично и от имени тех несчастных скитальцев евреев, которым, я надеюсь, Вы милостиво предоставите убежище, приношу глубокую благодарность и уверения…

– Оставь эти церемонии, Иосиф, – раздраженно перебил герцог. – Оставь эти церемонии, не терплю словоблудия. Говори прямо: чего вы хотите? – Он явно давал понять, что Иосиф не посол другой страны, а загнанный в безысходность проситель, ему, герцогу Кельнскому, прямому потомку и наследнику цезарей Римских, не более чем вероятный слуга.

Иосиф побледнел, проглотил комок в горле и, подняв на герцога не столько напуганные, сколько удивленные глаза, произнес:

– Да, Ваше Высочество, Вы правы. Простите, что отнимаю у Вас время пустословием. Сюда, в Кельн, в течение нескольких дней прибудет, думаю, сто пятьдесят – сто семьдесят семей еврейских беженцев из Испании. Это, наверное, около двух тысяч человек. Чтобы не вызывать недовольства и кривотолков, просим выделить часть города для компактного поселения людей. Мы просим разрешения покупать землю и дома, разрешение на самоуправление. Наша будущая община будет самостоятельно вести судебные дела. Мы также просим разрешения беспрепятственно совершать религиозные обряды, заниматься ремеслами и торговлей. Это, в основном, все, о чем мы смиренно просим Ваше Высочество. Все остальное, менее значительное, написано здесь, – Иосиф передал слуге свиток, выдержал паузу, и с расстановкой произнес:

– И за все, что мы просим, разумеется, готовы платить.

Герцог сидел, не меняя позы, и внимательно рассматривал огромный рубиновый перстень на безымянном пальце. Не дождавшись реакции, Иосиф продолжил:

– За каждую приехавшую семью, думаю, что сможем уплатить казне триста золотых гульденов.

Герцог прикрыл глаза, никак не отреагировав на слова Иосифа.

– Это тридцать тысяч только за право обосноваться у вас! За все остальное, разумеется, будем платить отдельно, – закончил Иосиф.

Поведение герцога сбивало Иосифа с толку, выбивало из-под ног почву. Он ожидал чего угодно: споров, торговли, недовольства… но только не безразличия. Прошла вечность. Герцог, наконец, подал признаки жизни.

Со вздохом сожаления оторвав взгляд от перстня, он медленно произнес:

– Ты немало просишь, еврей, но это не лишено смысла. Мы обдумаем твои просьбы и через неделю сообщим о нашем решении. – Герцог взмахнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена. Иосиф встал, поклонился, но не ушел.