Даниил Калинин - Памяти подвига

Во время тактических учений Белик обратил внимание на мои познания в области пулемётов. В этот период взвод доукомплектовали ручными пулемётами Дягтерева (ДП).Узнав в короткой личной беседе об отцовских наставлениях, он добился того, чтобы я стал первым номером расчёта.

Это время было лучшим в довоенной службе. Пулемет я очень полюбил, гораздо легче «Льюиса», скорострельный, достаточно надежный – ДП даже внешне казался мне красивым. Отец в свое время учил, что с оружием надо обращаться как с молодой женой, так же бережно и внимательно – чтобы не подвело в бою. И я очень старался следовать этому наставлению, никогда не ленился почистить и смазать свой дягтерев. Ну а стрелять… с двухсот метров мишени поражал свободно.

В начале июня мне дали младшего сержанта. Гордился, что сказать. Сослуживцы поздравляли, предлагали отметить в увольнении – с приходом новых командиров отношения внутри взвода сильно изменились. Парни стали проще и терпимее относиться друг к другу, забыли о политике, начали ценить именно человеческие качества и успеваемость по службе. Одним словом, стали настоящим воинским коллективом. Даже Барыбин, что постоянно косился и пытался вмешаться в процесс подготовки (и регулярно вежливо посылался куда подальше), ничего особо поделать не мог.

…А потом как гром среди ясного неба… Война. Мой призыв должен был уйти домой осенью, ребята переживали, что могут задержаться. Но в большинстве своем настроения были оптимистичными.

«И на вражьей земле мы врага разгромим

Малой кровью, могучим ударом!»

Таков был лозунг, на котором воспитывали Красную армию и советский народ. Именно к такой войне готовилось командование и партия, именно этого ожидали солдаты. Вполне серьезно разговаривали о том, что к осени война уже закончится и демобилизация всё-таки пройдет в свой срок. Мы ещё не знали, что такое «Блицкриг».

В конце июня численность дивизии соответствовала штату мирного времени. После 22 числа командование начало её лихорадочно пополнять и к моменту отправки на фронт наш батальон имел полный штат военного времени – 534 человека. Его отправили первым, как самый подготовленный, одним эшелоном.

Но в плане вооружения и обеспечения, мы во многом отставали от норм оснащения. К примеру, большинство бойцов было вооружено винтовками мосина (а не СВТ), на отделение в среднем приходилось по одному автоматчику (а не по два). У меня помимо пулемета был не штатный ТТ, а старый наган.

Ограниченное количество снайперских винтовок получили перед самым отправлением. По-моему, в подразделении было 4 снайпера, вооруженных винтовками с оптическим прицелом. Однако число пулеметов было доведено до штатного: ручных дягтерей – 36 штук, станковых «максимов» – 6 штук. Полным был комплект минометов – 9 50-мм ротных и 6 80-мм батальонных. Как первый отправляемый эшелон, нас значительно усилили артиллерией и средствами ПВО. Против танков и вражеской пехоты нас могли поддержать четыре 45-мм противотанковых орудия и две 76-мм полковушки. Средства ПВО использовались для защиты эшелона с воздуха: ДШК установили для прикрытия паровоза в голове, счетверённые установки пулемётов «Максим» – в середине и хвосте состава. Комдив особым распоряжением выделил 37-мм зенитное орудие, его также установили в середине состава для прикрытия платформ с артиллерией. Между прочим, зенитные пушки могли эффективно использоваться против наземных целей, конкретно против танков или бронемашин. Одним словом, огневая мощь батальона внушала сильное уважение, и многим казалось, что любой враг нам не страшен.

Путь от Энгельса (где дислоцировалась моя 148-я стрелковая дивизия) до Белоруссии занял трое суток. Поначалу всё шло неплохо. Веселый боевой задор и энтузиазм бойцов, помноженный на самоуверенность, которая появилась после интенсивной подготовки, были заразительны. Бойцы радовались, пели песни, хвастались и уже считались, кто, сколько побьёт немцев. Реальную же картину происходящего никто себе не представлял. Даже многоопытный и бывалый комбат, даже он не мог себе представить той трагедии, что разворачивалась в Белоруссии в первые месяцы войны.

Поволжье и центральную часть страны мы проехали относительно быстро и благополучно, практически не задерживаясь. Два раза в сутки поезд делал стоянки для питания бойцов горячим. Однако чем ближе мы были к фронту, тем труднее становилось наше продвижение. Да и что сказать, в какой ситуации были железнодорожники! С запада эвакуировались промышленные предприятия, шли эшелоны раненых. С востока на фронт постоянно перебрасывались пополнения. Напряженность работы была невероятной, а ведь по железнодорожным объектам постоянно наносились воздушные удары, совершались диверсии. Однако железнодорожники трудились как проклятые. Не последнюю роль в этом сыграло и то, что в ведомстве Кагановича расстрел, как наказание за невыполненную работу, практиковался повсеместно.