Даниил Калинин - Памяти подвига

Так прошел первый год. А в декабре 1940 к нам в батальон назначили двух новых командиров. Непосредственно командира батальона – майора Пантюхина и командира моего взвода – лейтенанта Белика. И с того момента жизнь пошла совсем иная.

Майору Александру Владимировичу Пантюхину в 1940 г. исполнилось 37 лет. Мощный, кряжистый мужчина с тяжелым, холодным взглядом, лицо его было изуродовано шрамом во всю правую щеку; он был человеком нелёгкой судьбы. Как позже нам рассказал Белик, Пантюхин являлся ветераном 4-х войн.

Боевое крещение комбат принял, будучи бойцом партизанского отряда на Донбассе (сам он из тех мест). Совсем мальчишкой, шестнадцати лет, в 19-ом году сражался против белых. Впрочем, недолго и не очень успешно. Получил ранение средней тяжести, чудом избежал расправы. После чего отлеживался дома, родные не допустили, чтобы он второй раз сбежал воевать.

Служба в армии его прошла в Средней Азии – дрался с басмачами. После армии – учёба в Военной Академии. С 1936 по 1937 год воевал в Испании, где получил памятный шрам. А вернувшись в 1938 году, попал в особый отдел. Эту страницу своей жизни он никому не открывал.

Но всё-таки Пантюхину повезло. После ареста он оказался не в лагерях и не на том свете, а в конце 1939 года восстановлен в звании и принял участие в боях с белофиннами. Белик тогда служил под его началом, будучи зеленым младшим лейтенантом. Оттуда и знание подробности службы комбата.

Сам Белик – высокий, светловолосый, улыбчивый молодой человек с умным взглядом. Эрудированный и сильный, он заставлял меня неметь от восхищения, демонстрируя различные приёмы «САМОЗ».

С их появлением в батальоне началась реальная подготовка к боевым действиям. Нас учили настоящие, хлебнувшие войны командиры.

Первым этапом стали учения с метанием боевых гранат, что до того не приветствовалось и не практиковалось из-за опасности несчастных случаев.

В начале до автоматизма доводились действия с метанием гранат учебных, после практиковались боевые. Белику не было никакого дела до того, что я раскулаченный, ему было важно, какой я солдат, каков каждый солдат его взвода. А потому впервые за время службы я начал серьезно стараться. Как результат, был допущен к третьему этапу обучения – метанию боевых гранат с 2-х секундной задержкой при броске. Большинству этот приём просто объяснили, с отработкой на учебных макетах. А по одному человеку от каждого отделения, самому подготовленному, выделили для отработки практических навыков. Вот и я попал в эту группу.

Справились без несчастных случаев. Азарт был диким, мы почувствовали себя настоящими воинами.

Затем был объявлен месяц рукопашной подготовки. Три недели подряд с подъема до отбоя, до автоматизма отрабатывались приёмы штыковых схваток. А в остаточное время прошли соревнования-поединки между бойцами, с индивидуальным и командным зачетом. Наш взвод оказался первым на соревнованиях благодаря Белику, который дополнительно занимался с нами и показывал приёмы из «самоз». К соревнованиям мы уже достаточно неплохо владели подсечками и зацепами, что дало нам явное преимущество.

После этого «рукопашного» месяца основной упор сделали на стрелковую подготовку. Активно учились стрелять по движущимся мишеням, несколько раз проводились ночные стрельбы. Отрабатывалось взаимодействие пехоты с пулеметными и минометными расчетами. Батальон, усилиями командиров, превращался в единый боевой организм.

Была выделена группа лучших стрелков, их учили снайперскому делу. В первую очередь маскировке, выбору позиции и цели, «свободной охоте» на открытой местности и в лесу, в городе и траншеях. И естественно меткой, кучной стрельбе. Правда, винтовок с оптическими прицелами у нас в Энгельсе пока не было.

Солдат учили вести бой, как самостоятельные боевые единицы, учили тактике ведения боя отделениями, взводами, ротами. Учили вести не только атаку или обороняться; но также отрабатывались и такие тактические приёмы, как засады, ведение боя в городских условиях, встречный ночной бой.

Практиковалось условное уничтожение дозоров и постов, захват языков. В процессе подготовки отмечались наиболее способные и обучаемые солдаты. Была создана целая система поощрений – от добавки к приёму пищи до увольнений. В числе отличившихся был и я, показав помимо гранатометания хорошие результаты в рукопашной схватке, снятию часовых.

В довесок к боевой подготовке нас по уши закопали в землю. Точнее мы сами закапывались по командам взводных, на время. Нередко, вместо стрелковых ячеек, мы рыли окопы полного профиля, что для большинства бойцов и политруков (а также некоторых командиров) казалось совершенно лишним. Однако Пантюхин был неумолим.