Элена Томсетт - Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню»

– В некотором царстве, в некотором государстве жила-была с отцом и матерью маленькая девочка. Она любила смеяться, любила цветы, и сама была похожа на прекрасный хрупкий цветок, свежий и нежный. Отец не чаял в ней души, и, казалось, весь мир улыбался, когда она пела или смеялась. Она была весела и беззаботна. Нельзя было не любить ее. Но однажды произошла беда. Сначала умерла ее мать, а потом началась война. К тому времени маленькая девочка успела подрасти и стала такой красавицей, что коварные и жестокие враги, покоренные ее красотой, темной ночью украли ее из дома отца. Прошло много лет, прежде чем девочке, или вернее, теперь уже девушке, удалось хитростью убежать от врагов. Вслед за ней была выслана погоня – злые воины и свирепые собаки. Она бежала по дремучему лесу, совсем одна, и враги уже настигали ее, как вдруг, откуда ни возьмись, появился прекрасный рыцарь на белом коне. Он и его светлая дружина победили всех врагов и освободили девушку.

Пан Тенчинский неожиданно умолк.

– Что же было потом, Станислав? – холодно спросила Эвелина.

– Потом счастливая девушка стала женой прекрасного рыцаря, и у них родился сын.

Эвелина сосредоточенно смотрела в темноту перед собой, размышляя, как лучше поступить. Подумав, она решила выждать, надеясь, что пан Станислав сам скажет, что он имел в виду.

– Это все? – проронила она, помедлив еще минуту. – Замечательная история! Но у нее, по-видимому, имеется продолжение? Что же вы замолчали, Станислав? Говорите, зачем вам понадобилась эта душещипательная сказочка.

Пан Тенчинский некоторое время молчал, словно собираясь с духом, а потом с оттенком обвинения в голосе сказал:

– Я все знаю!

– Что именно? – спросила Эвелина.

– Что вы и Острожский всех обманули.

Остановившись на дорожке и вынудив Эвелину остановиться рядом с ним, так как она все еще опиралась на его руку, пан Тенчинский пристально вглядывался в лицо молодой женщины.

– Ну и что? – в глазах Эвелины сквозило неподдельное непонимание, или нежелание понимать, быстро подумал Тенчинский. – Мы никогда не скрывали этого. Да, я венчалась с князем тайно, против воли отца, сбежав из дому. Мы действительно всех обманули. Об этом знают и король, и Витовт.

– Я совсем не это имел в виду, – нахмурившись, сухо сказал Тенчинский.

На тонком прекрасном лице Эвелины отразилась усталость.

– Если вы хотите, чтобы я вас поняла, Станислав, говорите прямо. Я не могу постичь смысла ваших двусмысленных намеков и сказочных аллегорий.

– Хорошо!

Тенчинский взял в свою ладонь пальцы Эвелины и прижал их к своим губам. Привыкнув к полумраку сада, Эвелина хорошо видела напряженное выражение, появившееся на красивом, несмотря на портивший его шрам, лице поляка.

– Мне очень неприятно причинять вам боль, княгиня, но я не могу иначе. Говоря без обиняков, я знаю, в каком качестве вы жили в Мальборке, и при каких обстоятельствах подобрал вас Острожский. Более того, я знаю, что он буквально спас вам жизнь и навеки опозорил честь своего рода, женившись на вас после того, как вытащил вас из замка.

– Достаточно.

Эвелина благословляла темноту, которая частично скрывала от пана Тенчинского краску стыда и негодования, выступившую на ее лице. Она перевела дыхание и, стараясь оставаться спокойной, холодно спросила:

– Зачем вы мне это говорите? Это что же, шантаж?

– Собственно, да, – пролепетал, словно пугаясь своих слов, пан Тенчинский. – Я… я могу опозорить вас на всю Польшу и Литву. Король не допустит, чтобы имя и состояние Острожских князей принадлежало, извините, как бы это помягче сказать, блуднице из рыцарского замка и ее незаконнорожденному сыну.

Эвелина в бессилие на минуту прикрыла глаза. Черт бы побрал этого любознательного идиота! Черт бы побрал покойного князя Острожского, который уговорил ее пойти на это безумие – выйти за него замуж и постараться не вспоминать о том, что случилось с ней в замке. Теперь он умер, и она одна должна сражаться против всего света за себя, за него и за своего маленького сына.

– Ну, допустим, с Андреем вы погорячились, – очень спокойно, словно замедленно, сказала она, пытаясь сдержаться и не столкнуть пана Станислава с тропинки в заросли крапивы, – Кем бы я ни была, но мой сын рожден в законном браке.

– Я не имел в виду…, – слабо проблеял пан Станислав, несколько обеспокоенный ледяным презрением, сквозившем в голосе молодой женщины. Он ожидал, что она будет смертельно испугана, и только.