Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

В огромных количествах висят здесь окорока вепря и медвежатина, копчёное мясо и солонина, сало и рыба вяленая, балыки хранятся, вина, мёд и пиво в бочках, мука и зерно в глиняных сосудах в рост человека, крупы разные.

Клети есть и в Предславине, и они полны снеди всякой.

Богат великий князь киевский, в его хранилищах меха и пушнина, кожи и воск, холсты и полотна, лен и сукна. А есть клеть особая, замками хитрыми закрывается, где день и ночь ратники сторожу несут и куда только князь и боярин Путша вхожи. У них и ключи от той клети. В ней казна княжеская: золото и серебро, камни и украшения драгоценные, золотых дел мастерами сработанные.

Иногда князь с боярином осматривают казну, а в жаркие дни велят холопам выносить на просушку меха, дабы солнцем выжарились. Князь платит дружине серебром, а пушниной Киев ведёт торг с гостями иноземными. Они покупают и кожи, и лен, и воск и повсюду разносят славу о богатстве русской земли и великого князя Олега.

В конце княжьего двора, что в Предславине, псарня. Случалось, Олег с боярами тешился гоном зверя с борзыми.

Псарь Васюк, мужичок въедливый, с бородкой, задранной как у козы, с бегающими глазами, собачьи повадки знал отменно, за что и был ценим князем. Ночами Васюк открывал псарню, выгуливал собак, но едва свистнет — и они все у его ног вьются...

Забрёл как-то Васюк на торжище. Ничего ему там не требовалось, так просто, поглазеть, а его вдруг поманил гость торговый, узкоглазый, с лицом бритым. Васюк даже огляделся: его ли? Но гость снова подозвал и сказал тихо:

— В Итиле тебя боярин Олекса вспоминал.

Вздрогнул Васюк. Он уже об Олексе и думать позабыл, а купец, надо же, напомнил. Отшатнулся псарь от гостя, побледнел, а тот с улыбочкой на тонких губах нашёптывает:

— Не бойся, не выдам. Передал боярин, чтоб помог мне.

Васюк хотел спросить чем, ан слова в горле застряли. А может, сказать узкоглазому, как в потник княжьего коня кость вогнал, однако больше злоумышлять против Олега остерегается, но гость торговый говорит:

— Не дрожи, зубами не клацай, мне от тебя одно и потребуется: когда скажу, дашь приют и собак в ту ночь не выпустишь, чтоб ни одна голос не подала.

Кивнул Васюк нехотя и, угрюмый, покинул торжище. Всякое желание по рядам шляться исчезло.

Обхватив колени руками, Лада сидела на крыльце и смотрела на небо. Оно синее, а по нему россыпь звёздная, жемчужная. Ладе вспомнилось, что и над усадьбой отца на Ильмень-озере тоже светили звёзды. Они перемигивались, подмаргивали Ладе, однако молчали, далёкие, холодные.

Грустно Ладе: кажется ей, что отдаляется от неё Олег. Редко появляется в Предславине, и то чаще на ночь. Спросить бы, но она не решается: обидишь ненароком.

Неслышно подошла Анна, подсела, тоже на небо взглянула, сказала:

— У нас небо темнее и звёзды крупнее. Отчего?

Лада пожала плечами:

— Мне ли знать!

— И горы. Ты не видела гор, и тебе, княгинюшка, не понять их красоту...

Помолчала, о другом заговорила:

— Я часто слышу голос Бога, он посещает меня во сне. Знаешь, княгиня, наши храмы необычные, мраморные, с колоннами. В храме очищается душа человека.

— Бог — Перун, Анна!

— Нет, княгинюшка, Бог триедин: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой. А сын Божий и есть Иисус Христос!

Лада не возразила. Анна не в первый раз заводит об этом разговор. Уж не желает ли она обратить её в свою веру? Но тому не бывать, княгиня останется со своим Перуном. Он грозен и жестоко карает отступников. Но умиротворённый Перун бывает и добрым. Лада сама это испытала, когда пожертвовала волхвам серебра и они купили чёрного быка и закололи его на капище. Тогда князь целую неделю провёл в Предславине и был с ней очень ласков. Настало время, думала Лада, снова принести жертву Перуну.

Она поднялась и, не сказав Анне больше ни слова, ушла в опочивальню.

Нет, Олег не отдалялся от Лады. Последнее время его особенно остро одолевала мысль, как обустроить Русь. Не на словах ли признали себя князья племён меньшими братьями великого князя киевского? Не затеют ли свару против него, Олега? Станут ли в будущем заодно с князем Игорем? Кому не понятно — непрочно сшита ныне Русь, а соседи у неё опасные: хазары, печенеги... Достанет ли ума и силы у Игоря держать удельных князей? Аль то неведомо, что у них алчность наперёд разума пляшет? Когда поймут, в чём Руси могущество?

Олег думает: вот съедутся князья в Киев и перед тем, как на ромеев выступить, сообща урядятся вместе Русь оберегать, друг за друга стоять...