Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

— Разве ты велел воеводе в полюдье лишку брать? Он своевольство проявил!

Олег от Мала отстранился, ответил резко:

— Ратибор мою волю исполнял. Почему ты, князь, не догнал его и не присоединился, дабы вместе землю свою объехать? Нет, Мал, на воеводу не держи зла, а лучше скажи, зачем людей своих на разбой подбил? Небось дань хотел отнять?

Мал глаза отвёл:

— Не на кривичской земле напали на Ратибора злые люди, а в краю словен.

Тут не выдержал князь Юрий:

— Ты, Мал, говори, да не завирайся. Не вешай своих собак на шею других. Словене дань платят исправно, за ними нет недоимки.

Мал метнул косой взгляд на словенского князя. А Олег, потирая шрам на щеке, сказал:

— Князь Юрий истину говорит. Почему ты не привёз дань самолично? Утаить хотел? Знай, вдругорядь явлюсь в твою землю с дружиной, разорю её, заставлю платить дань вдвойне. А тех ватажников сыщу и допытаюсь, кем посланы.

И отвернулся от Мала.

Тут снова зазвенели струны, и белый как лунь гусляр запел. Смолкли за столами, а старик, перебирая струны, рассказывал о храбрых русичах, ходивших к грекам на своих ладьях, переплывавших неспокойное Русское море и возвращавшихся домой победителями.

Олег встал, самолично поднёс гусляру кубок:

— Старик, кто такой Горицвет, чьё имя ты упоминаешь в песне?

Гусляр ответил:

— Жил в земле полян такой удалец, но его уже нет. Говорят, коварно погубили его Аскольд и Дир.

— Ты должен жить долго, старик, и тогда сложишь песнь, в которой восславишь мой поход на град Константина.

Осушив кубок, гусляр промолвил:

— Я вижу, конунг, тебя с русами на богатой земле ромеев, приносящих тебе дары и славу. Подвиги русичей и твои будут воспевать гусляры в веках.

Подняли кубки за столами, и Ратибор, а за ним и другие выкрикнули здравицу:

— За конунга, за князя Олега! За Русь!

Склонив голову на красного бархата скатерть, покрывавшую стол, Лада задумчиво прикрыла глаза. Потаённые мысли у молодой княжны. Как-то из оконца верхней светлицы подглядела Лада Олега, и этот варяжский конунг, о котором она наслышана от отца, ей приглянулся. И ещё Ладе известно, что варяги покидают Олега и он ныне князь русичей.

Лада статная, лик белый, а глаза голубые, большие, и коса русая до самого пояса. Анна, гречанка, говорит, что Лада красивая, но сама она как может судить об этом?

Ей на шестнадцатое лето повернуло, она отчаянная, как и все славянки: и из лука стреляет, и на коне скачет, а при необходимости и меч удержит.

Узнав от матери, что Олег требует показать её, она вспыхнула огнём, а сердце тревожно забилось. Теперь Лада часто стала думать об этом князе, ждать его приезда. Но он давно не появлялся. Лада даже у матери спросила, но та посмотрела на дочь сурово:

— Остерегайся его, не обидел бы.

Как он может её обидеть? Разве не сумеет она постоять за себя? Думая о том, Лада посмеивалась.

Княжна встала, по скрипучим ступеням спустилась из светёлки, набросила беличью шубку и направилась к лопарю [37] Лопарь (лапландец) — житель Лапландии — территории в северной части Скандинавского и западной части Кольского полуостровов; басурман, нехристь. , рабу, привезённому отцом из похода в Лапландию. Раба называли лопарём, хотя все знали, что его имя Урхо.

Лопарь невысок, худ и косоглаз, но не было во всём словенском крае лучшего мастера по изготовлению луков.

Жил Урхо в дальнем углу двора, в приземистой, крытой соломой избе. Едва Лада переступила порог, как в нос ударило зловонием. Урхо варил клей из копыт, а в бадье распаривал деревянные пластины. Увидев княжну, улыбнулся, открыв беззубый рот, и, вытерев руки о край длинной холщовой рубахи, вытащил из тёмного угла небольшой, отполированный до блеска лук и протянул его Ладе. Она обрадовалась, а Урхо уже протягивал ей колчан со стрелами.

— Первого зверя убьёшь, птицу подстрелишь — мне принесёшь, Урхо похлёбку сварит, тебя благодарить будет.

Покинула Лада избу лопаря, вернулась в хоромы. В низкой просторной горнице встретила Анну, гречанку.

Лет десять тому назад отец купил её на новгородском торгу. Она прижилась в княжьих хоромах, познала словенский язык, и её приставили к Ладе. Княжна любила Анну, она интересно рассказывала о своей далёкой родине. И будто наяву представляла Лада солнечный морской берег, высокие вечнозелёные, как ели, деревья, неземной красоты город с храмами и мраморными дворцами...

Анне первой поведала Лада об Олеге, и повидавшая жизнь гречанка сказала ей с улыбкой: