Владимир Зима - Исток

— Прекрасная Елена!.. Замечательное имя, — одобрительно заметил Михаил, откровенно любуясь девушкой. — А где тебя прятали до сего дня? И почему мы ни разу не видели тебя при нашем дворе?.. Кто твой отец, прекрасная Елена?

— Протоспафарий Феофилакт, ваше величество.

Михаил заметил, как у Георгия в изумлении округлились глаза, и вытянулось лицо.

— А чему удивился ты, мой друг? Ты состоишь с ним в близком родстве?

— Протоспафарий Феофилакт — мой дядя и душеприказчик по завещанию моего отца, — едва слышно ответил Георгий.

— Да кто же этот протоспафарий Феофилакт? — удивлённо поворачиваясь к великому логофету, спросил Михаил.

— Младший брат покойного протомагистра Мануила, — с готовностью пропел писклявым голосом великий логофет Феоктист. — Он служит у меня, в логофиссии дрома, заведует департаментом сношений с северными народами...

— Уж не в землях ли северных варваров скрывал тебя протоспафарий Феофилакт? — вновь обращая своё лицо к девушке, милостиво улыбнулся Михаил.

— Нет, ваше величество... После упокоения моей матушки я воспитывалась в монастыре Пресвятой Богородицы близ Адрианополя, ваше величество, — слегка освоившись, уже чуть громче ответила девица.

Михаил вновь оглянулся на своих друзей, словно приглашая их порадоваться вместе с ним.

Василисса Феодора отделилась от своей свиты и подошла поближе, чтобы услышать, о чём беседует с девушкой Михаил.

По надменной улыбке, скользнувшей по губам матери, Михаил понял, что она не одобряет его выбор, но наперекор василиссе решил продолжить беседу.

— И какие же науки ты изучала в монастыре, прекрасная Елена? — с нарочитой любезностью обратился к девушке Михаил, краем глаза замечая, как императрица поджимает тонкие губы.

Квадриум и тривиум [1] В учебных заведениях в то время изучали так называемые «семь свободных искусств»: тривиум — грамматику, риторику и диалектику и квадриум — арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Сверх того обычно изучали философию, юриспруденцию, классическую литературу. , ваше величество, — с немалым достоинством ответила девица. — А кроме того, меня наставляли в гомилетике и экзегетике, музыке и риторике.

Похвально, похвально, — сказала скрипучим голосом василисса. — И что бы ты хотела пожелать его величеству?

Девушка неожиданно вскинула голову и, бесстрашно глядя перед собой, вымолвила на едином дыхании:

— Александр Македонский начал свои походы, едва ему минуло двадцать лет... Гай Цезарь Октавиан, впоследствии названный Августом, стал во главе римской армии, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Не пора ли и его величеству Михаилу возглавить какой-нибудь военный поход?..

— Браво!.. — воскликнул Михаил. — Матушка, да она и в истории обладает немалыми познаниями! Я полагаю, такая девушка вполне заслуживает того, чтобы быть увенчанной императорским венцом!..

— Не следует спешить, сын мой, — мягко остановила его василисса. — Я же вижу, что тебя прельщает отнюдь не её ум, а смазливая внешность... Я бы желала, чтобы гноя избранница явила красоту не только тела, но и души!..

— Красоту души труднее охватить взором, чем красоту тела, ваше величество, — отчаянно выпалила девица, глядя прямо в глаза василиссе, и Михаил заметил, как на высокое чело матери набежала чёрная туча.

— Я вижу, что в Адрианополе тебя не научили почтительному обхождению, — едва сдерживая гнев, процедила сквозь зубы Феодора. — Полагаю, тебе будет полезно продолжить обучение в каком-нибудь ином монастыре.

И, едва повернув голову к патриарху Игнатию, василисса с едкой усмешкой приказала:

— Я полагаю, что для истинного блага этой девицы ей будет гораздо спокойнее пребывать в святой обители. Где-нибудь... э-э... в Армении или на Сицилии... Нет, это слишком близко, пожалуй, туда ты сможешь добраться. Устроим-ка мы девицу где-нибудь в феме Климатов — в Херсонесе или в Суроже... Уж туда-то ты не поскачешь!.. И сделаем это без промедления! Ваше святейшество, соблаговолите освятить воздух для этой дерзкой девы.

Обрюзгший скопец Игнатий лишь молча кивнул.

— Матушка, зачем вы так? — прошептал Михаил, склоняясь к уху Феодоры. — Не желаете видеть её своей невесткой — и не надо! Удалите от двора, но зачем же постригать в монахини?

— Я делаю это только ради спасения её невинной души... Затем, чтобы ты не сделал её своей любовницей. Я достаточно знаю тебя, сын мой... Только если она станет Христовой невестой, ты оставишь её в покое, и то лишь из опасения потерять нос и губы, — холодно ответила василисса Феодора. — Но мы, кажется, отвлеклись от главного. Выбирай себе невесту, погляди, сколько самых прекрасных дев империи ожидают твоего решения. Будь Парисом, отдай золотое яблоко лучшей из дев...