Владимир Егоров - У истоков Руси - меж варягом и греком

В школе я не любил историю, хотя в целом учился неплохо. Именно по истории был честно заработан единственный за все одиннадцать лет полирования локтями школьной парты «кол». В те годы сей предмет представлялся мне бессмысленной скачкой по векам и тысячелетиям с тупой зубрежкой ничего не значащих имен и дат. Все это многократно усугублялось горластой «историчкой», не питавшей никаких добрых чувств ни к своему предмету, ни к ученикам. Школу я покинул, ничегошеньки не унеся с собой о прошлом человечества. Интерес к нему «прорезался» в весьма почтенном возрасте с неожиданным для самого себя осознанием, что история – это отнюдь не набор имен и дат, а клубок увлекательнейших загадок, смутно угадываемых между строчками учебника.

Много чего не любил я в школе, зато всегда любил головоломки. Не раз они вовлекали меня в разные истории и в конце концов затащили в Историю. Не знаю, почему именно в нее, ведь мир полон всевозможными загадками. Может быть, потому, что с годами история своего рода, прошлое своего народа у нормальных людей приобретают все бóльшие интерес и значение. И я по достижении «критического» возраста не избежал этого жребия. Обратившись к родной истории, методично начал по порядку, с самого начала, со становления древней Руси и… всерьез застрял там. Сегодня, переворошив тысячи страниц и проглядев сотни файлов, отчетливо понимаю, что появление древней Руси – необъяснимый феномен, полнейшая загадка не только для меня, но и для профессиональных историков. Историю и предысторию возникновения начальной Руси еще предстоит написать с чистого листа, а процесс становления Киевской Руси практически полностью переписать, поскольку он формально написан и есть в школьных учебниках, но как же далеко написанное от реальности!

15 мая 2009 года вышел Указ президента Российской Федерации «О Комиссии при президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». Здесь не место обсуждать содержание Уиказа и реакцию на него в обществе. Пока хватит и названия: речь о том, можно ли фальсифицировать историю? Судя по названию президентского указа, можно, но нельзя. То есть в принципе можно, но в ущерб интересам России – ни-ни! А если не в ущерб? Ну хорошо, а если не фальсифицировать, а просто переписывать? Или это одно и то же? История, она ведь уже вся расписана: книжки, учебники, монографии. Чтобы чего-нибудь там сфальсифицировать, приходится ее, эту историю, никуда не денешься, переписывать. Так что ежели, к примеру, запретить каким-нибудь указом всякую перепись истории, то заодно всем фальсификациям сам собой придет конец.

Еще древние мудрецы заметили, что большинство споров возникает не потому, что спорящие по-разному понимают существо дела, а потому, что в споре называют одни и те же вещи разными именами или наоборот – разные вещи одним и тем же именем. В уважении к древней мудрости и нежелании попусту сотрясать воздух в спорах о фальсификациях и переписях полезно с самого начала определить основной предмет: что есть сама история?

Сразу оставим в стороне формальные определения типа «история – это наука…». Наукой можно заниматься в любой области человеческой деятельности, например, что, я думаю, не вызывает сомнений, в математике. Но разве первоклашка, перекладывающий палочки на уроке арифметики, занимается наукой? Ох, далек от нее и студент, зазубривающий к экзамену интегралы. Зато куда ближе повар, обобщивший опыт, как свой, так и коллег, в опубликованной им кулинарной книге. И математика и кулинария могут быть науками, а могут быть всего лишь предметами, изучаемыми в школе или кулинарном техникуме. История тоже может быть наукой, школьным предметом или, для разнообразия, предметом горячего обсуждения на кухне за бутылкой.

Итак, что же такое эта многоликая история, история-ненаука, история вообще?

Самое простое «бытовое» определение истории как нашего прошлого почти верно, но с небольшой поправкой: история – это наше представление о прошломили, чуть более по-научному, наша трактовка прошлого. Соответственно, у каждого человека своя история, но не в смысле биографии, а именно в смысле его личного представления о прошлом человечества. Одна история у школьника-двоечника и совсем другая – у профессора истории, причем у всех профессионалов-историков она разная. Если ученых, трактующих прошлое, много, то и историй тоже оказывается много и разных. В частности, есть истории России Татищева, Карамзина, Соловьева, Ключевского. В тоталитарном государстве, где круг профессиональных историков, формирующих представление о прошлом, принципиально ограничен и идеологически подконтролен властям предержащим, есть одна-единственная «официальная» история, регулярно изложенная коллективом доверенных историков в энциклопедиях и учебниках.