Владимир Зима - Исток

Повторявшийся из года в год грабёж малоазиатских провинций империи приводил к разорению поселян-стратиотов, к оскудению государственной казны. Подданных империи угоняли в рабство, брали в плен, и их приходилось освобождать за немалый выкуп.

Время от времени империя и халифат договаривались об обмене пленными, и процедура эта, отработанная на протяжении десятилетий, уже стала настолько рутинной, что послов халифа, приезжающих в Константинополь с предложениями об обмене и списками пленных, чиновники логофиссии дрома могли по нескольку месяцев держать при императорском дворе, даже не докладывая о посольстве монарху.

Именно так обстояло дело и в 859 году, когда высокопоставленный посланник халифа Мутаваккиля вместе со своей весьма многочисленной свитой всю зиму томился в столице империи в ожидании приёма, а в это же самое время в Багдаде дожидался высочайшей аудиенции посланник Михаила, престарелый патрикий Трефилий.

Не докладывали императору и о том, что пленные греческие архонты и стратиоты все эти долгие месяцы страдали от голода и холода, содержась под стражей во временных лагерях на реке Ламусе, близ двух мостов, где обычно происходил обмен...

Процедура приёма послов превращалась для императора Михаила в настоящую пытку.

Михаил с трудом выносил неимоверную тяжесть придворного церемониала и этикета, не всегда ему хватало сил не только душевных, но и физических — ведь на василевса надевали столько дорогих златотканых одежд, столько инсигний и украшений, что тонкий юношеский стан Михаила с немалым трудом сохранял вертикальное положение. Тяжесть золота и драгоценностей клонила Михаила к земле, и если бы не помощь специально обученных придворных, поддерживавших священную особу императора под обе руки на всём пути к золочёному трону, Михаил, пожалуй, был бы не в состоянии сделать и двух шагов.

Сопровождаемый вестиаритами и рослыми гвардейцами, император Михаил важно уселся на Золотом Троне. Рядом с ним, почтительно склонив массивную голову, стал кесарь Варда, чуть поодаль — толмачи и секретари, высокородная придворная свита и всякая прислуга.

Когда всё было готово к приёму посольств, с потолка Хрисотриклиния опустился тяжёлый золотой занавес, отделивший императора и его приближённых от всего зала.

Через некоторое время на той стороне, за занавесом, послышался нестройный шум, чьи-то шаги, лязг оружия, шорохи и покашливание, — сопровождаемые грозной стражей, в зал на цыпочках входили иноземные послы.

По знаку этериарха Андрея заиграл орган, запели механические золотые соловьи на золотых ветках деревьев, окружавших императорский трон, медленно поплыл вверх золотой занавес.

То ли ослеплённые блеском драгоценностей, явившихся их взорам, то ли старательно исполняя строгий наказ этериарха, послы дружно повалились на мозаичный пол.

Оглядев с высоты трона склонённые спины посланников и не увидев среди них представителей багдадского халифа, Михаил вопросительно посмотрел на кесаря Варду.

Кесарь отвёл взгляд в сторону, и император был вынужден шёпотом спросить:

— Где послы Мутаваккиля?

Кесарь замялся, пробормотал нечто невразумительное, и тогда Михаил шёпотом приказал этериарху, чтобы дворцовые служители вновь спустили с потолка золотой занавес.

Такой ход не был предусмотрен никаким ритуалом, этериарх растерялся, не сразу сообразил, кому что делать. Громыхая подкованными сапогами, этериарх убежал, вдруг невпопад запели золотые птицы, заиграла музыка, и только после некоторой паузы рывками стал опускаться тяжёлый занавес.

Придворные в страхе застыли.

— В чём дело?! — разгневанно спросил Михаил.

— Ва-ва-ва-ше величество... — испуганно пролепетал кесарь, грузно опускаясь на пол. — Они имели намерение оскорбить ваше величество, и я не решился допустить их к аудиенции...

— Каким образом они намеревались меня оскорбить?

— Посол осмелился явиться не в парадных одеждах, а в чёрном платье, в мусульманской чалме, которую он не пожелал снять, а также с мечом и огромным ножом, с которыми он не захотел расстаться.

— Где посол?

— Ушёл, — развёл руками Варда.

— Догнать, принести извинения и немедленно проводить сюда! — вне себя от гнева, прошептал Михаил.

Кесарь ползком направился к выходу из Хрисотриклиния, только у дальней двери осмелился подняться... на четвереньки и таким образом удалился.

«Жалкий червяк! Каков идиот! — подумал Михаил. — Какой прекрасный повод он мог дать халифату для ожесточения военных действии, для предъявления самых немыслимых требований!.. И это — накануне тщательно скрываемого похода армии под предводительством самого императора в Малую Азию...»