Игорь Лощилов - Свержение ига

— Зачем? С тех пор как мы воюем вместе, «что-то» всегда объяснялось трусостью рыцарей и лживостью твоего короля.

Жулкевский вскинул голову, желая выразить возмущение, но под презрительным взглядом Ахмата быстро опустил её снова.

— Хорошо, — продолжил хан, — подождём до завтра. Интересно узнать, что теперь придумает король?

Однако ждать до завтра не пришлось, вечером прибыл гонец от Казимира с сообщением о нападении крымского хана Менгли-Гирея на южные земли Великого Литовского княжества. Кварцянское войско не могло сдержать разбойников и быстро разбежалось. Король писал, что вынужден временно приостановить действия своих воевод и повернуть их рати на отпор нежданному врагу.

Ахмат грязно выругался — Иван заставил-таки оскалиться шакала Гирея. Может быть, даже не куснуть, а только оскалиться, но для трусливого короля и этого оказалось довольно. Сколько же раз сталкивается Ахмат с вероломством нечестивого Казимира, которому всегда что-нибудь мешает выполнять свои обязательства! Он с ненавистью смотрел на приободрившегося Жулкевского, считавшего, что причина, на которую ссылается король, вполне оправдывает поведение соотечественников. Ахмат брезгливо отбросил королевскую грамоту:

— Пусть её нанижут на кол, а потом посадят туда этого пана. Другой печати такая бумага не заслуживает!

Слуги оттащили Жулкевского, а Ахмат поманил Темира:

— Ты узнал что-нибудь о Сеит-Ахмеде?

— К сожалению, ничего нового, великий хан. Последний раз его видели в Одоеве, вот тут. — Темир показал на карте.

— И что это означает? — Ахмат обвёл взглядом сразу же потупившихся сановников.

Муртаза, знавший, что отец не задаёт сложные вопросы, подал осторожный голос:

— Это означает, что если Сеит-Ахмед погиб, то погиб он в Одоеве, и город нужно стереть с лица земли.

Ахмат поморщился: наследнику ханского престола можно было проявить больше догадливости. Впрочем, остальные не проявили и такой малости.

— Это означает, что Сеит-Ахмед мог погибнуть либо в Одоеве, либо на пути из него, и уничтожению подлежат все города тамошней округи! Все! Король так обеспокоен сохранностью своей земли, что даже пренебрёг союзническими обязательствами. Пусть кара за такое пренебрежение будет суровее, чем породившая его причина.

Орда повернула назад и страшным ураганом прошла по верховским землям. Летописи хранят сведения о разорении двенадцати городов и примыкающих к ним волостей. Пощады не делалось никому. Награбив всё, что представляло хоть какую-нибудь ценность, ордынцы забирали в полон и поджигали город. В огне гибло то, что нельзя было унести или не годилось для полона. К небесам неслись страшные проклятия, гибнущие молили не о милосердии, но только о ниспослании суровой кары насильникам. И небеса не оставались безучастными.

В это же время за сотни вёрст от несчастной верховской земли начало бушевать пламя в столице Большой Орды. Нурдавлет, прибывший во главе судовой рати, тоже не давал пощады никому. Его воины бегали по ханскому дворцу и богатым домам сановников, насильничали, туго набивали походные мешки, оставляли за собой смерть и разрушение. Вопли и стенания, казалось, услаждали слух Нурдавлета, превратившегося после смерти сына в жалкого старца. Пожары оживляли его потухший взор, льющаяся кровь наливала румянцем мертвенное лицо. Сцибор пытался унять мстительную злобу своего приятеля, указывая на то, что уничтожение беззащитных не делает чести настоящему рыцарю. У Нурдавлета на этот счёт были свои мысли:

— Ты видел, как брошенный с горы камень несётся в пропасть, увлекая за собой другие? Ахмат первым бросил камень, пусть же теперь под обвалом гибнет весь его юрт. Между тем неожиданные действия Ахмата озадачили как Москву, так и Литву. Великий князь, видя, что Орда рассыпалась по литовской земле, хотел знать, насколько изменились теперь намерения хана. Лучше всего выяснить это могло бы боярское посольство, о котором говорил ему две недели назад Григорий Мамон. Иван Васильевич дал соответствующие указания, но сам с послом Иваном Товарковым встречаться не захотел — показывать, что посол идёт от него, не стоило.

А литовские князья, земли которых подверглись разорению, вовсе растерялись: покорность не останавливала грабителей, но на войну с ними недоставало сил. Пришлось обратиться к Лукомскому, который считался здесь представителем короля. Правда, высокое представительство не являлось надёжным щитом в переговорах с ордынцами, случай с Жулкевским ярко показал это, но и бездействовать было нельзя. Лукомский решил встретиться с царевичем Муртазой, который после разорения Воротынска, Серенска и Мещовска двигался в сторону Опакова.