Номен Нескио - Слёзы волхвов

Они замолчали. Ноам не переставая, с возрастающим интересом рассматривал своего случайного спутника, рассуждая про себя:

«А и действительно, руки пусты, даже узелка нет. Не может так человек путешествовать. Странно…»

Просторная, длинная до земли рубаха, перехваченная шнурком, показывала, что и под ней нет ничего скрытого от посторонних глаз.

«И денег наверно у него тоже нет… Странно…»

Немного помявшись, Ноам решился обратиться к путнику, указывая рукой вперёд:

– Послушай, вот впереди колодец, позволь пригласить тебя сделать привал и дать отдохнуть моему ослику, если, конечно, тебя не торопят важные дела.

Путник опять улыбнулся и посмотрел на сыровара:

– Важные дела есть, но меня они вовсе не торопят. Я приму твоё приглашение, ибо оно правильно, дадим отдохнуть тому, над кем ты имеешь власть, и кто ест из твоих рук, считая тем самым благодатью свою жизнь.

– Ты странно говоришь. А над кем же я имею власть?

– Да вот хоть над этим осликом.

– Да, действительно. Ну это единственное существо над кем простирается моя власть».

– От чего же? Нет, не единственное.

– Вот как? А позволь узнать, что же ещё в этом мире, где я остался один после смерти моей жены, может мне подчиняться?

– Твои руки, спина, всё твоё тело.

Погонщик удовлетворительно кивнул головой и произнёс негромко, обращаясь к ослу:

– Всё так, всё так… Сто-о-ой, Нури.

Остановившись, Ноам достал небольшую плошку, прикреплённую к днищу повозки и, подойдя к колодцу, наполнил его водой, перед этим тщательно протерев. Стараясь не разливать воду, он направился к ослику и аккуратно поставил воду перед животным. И так он сделал несколько раз, пока животное не напилось. После этого Ноам опять набрал воды и протянул посуду своему спутнику. Пока тот делал небольшие глотки, погонщик достал половину сырной лепёшки и, отломив её, подал человеку, предварительно завернув в неё кусочек сыра. Путник принял еду, благодарно приняв кушанье. Поднеся лепёшку к лицу, он долго вдыхал её запах, а потом двумя пальцами стал отщипывать кусочки, стараясь не уронить даже самой маленькой крошки.

– Твоя порция в пору как раз воробью, – попробовал пошутить Ноам, откусив кусок лепёшки и утирая длинную бороду».

Путник покачал головой и с наслаждением произнёс:

– Вкусно.

Ноам довольно улыбнулся.

– Как же ты путешествуешь? А еда… чем же ты питаешься?

– Так не один я в мире, ты вот мне встретился и к тому же иду я не долго. Не напасть пустой живот, пустая душа, вот что беспокоит меня более всего.

Получив возможность внимательней рассмотреть своего нового знакомого, Ноам спросил:

– Ты иудей?

Незнакомец улыбнулся.

Видя, что вопрос не обидел его, Ноам продолжил:

– Черты твоего лица выдают в тебе более сирийца или же перса. Я могу ошибаться, но если мой вопрос тебе неприятен, ты прости меня. Праздное любопытство и не более.

– Разве человек волен выбирать где и кем ему родиться? – ответил незнакомец. – Я сын людей, с разницей лишь в том, что моя мать не испытала мук детородства, тем не менее, руки этой женщины приняли меня первыми в этот мир и были со мной ласковы и заботливы. Я благодарен своим родителям. Что же касается принадлежности… я родился в Галилее… что тут скажешь… Вопросы крови лишь разобщают людей. И ведь это кому-то на руку. Кто-то решает, что один достоин хлеба и мягкой постели, а другой должен всю жизнь провести, махая вёслами на галерах. Люди разобщены именно вопросами крови и наличием многочисленных божеств, которые посредством служителей тянут каждые в свою сторону, стараясь убедить именно в своей правоте, а результат? И вот идут армии и именем богов убивают, убивают, убивают…

– Это верно, верно… всё так, – согласился Ноам.

Сочтя тему о «муках детородства» несколько нескромной, Ноам решил не спрашивать своего попутчика, что он хотел этим сказать, но задал другой вопрос:

– Ты богослов? Или может философ?

– Нет, я не богослов… и тем более не философ… Я плотник…

– Плотник… ну да, конечно плотник…

Окончательно смутившись, Ноам решил переменить тему, тем более, что следующий вопрос его интересовал более других:

– А скажи мне, как же собираешься войти в город? Ведь твой путь в Иерусалим?

Путник задумался на мгновение, и на лице появилось детское изумление. Казалось, что вопрос застал его врасплох. Ноам подошёл к ослику и снял с его шеи узкий ремешок из кожи, потом встряхнул его, и на ладони оказалось несколько монет.