Виктор Усачёв - Атаман ада. Книга первая. Гонимый

– А что, голубчик Георгий Алексеевич, – попивая чаёк из самовара, спрашивал, как бы невзначай, Левендаль, – не перевелись ещё богатыри в земле русской?

«И чего это немцу вдруг вспомнились русские богатыри?» – насторожился Пронин, но вслух сказал:

– Как есть не перевелись, ваше высокоблагородие. И дух русский, даже здесь, в Бессарабии, крепок… то есть силён.

– А вам не кажется, милейший, – продолжал, приторно улыбаясь, ротмистр, – что настала пора проявить… мн… этот самый дух?

– Ещё как кажется, ваше высокоблагородие, – сразу подхватил Пронин, – так кажется, что… что просто сил нет никаких. Вот как кажется.

– А вам не кажется, что пришла пора защитить… мн… православие и самодержавие от… от иноверцев?

– Да… да, ваше высокоблагородие, уж так пора, так пора. Да нам только сигнал дай, уж мы… мы постоим за веру и царя-батюшку!

– Будет вам сигнал, голубчик, будет… читаете «Бессарабец»? – неожиданно спросил Левендаль.

– Да-а… то есть, никак нет. Но уж ежели надо – будем читать.

– Читайте, голубчик, почитывайте… внимательно почитывайте.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – пообещал Пронин, откланиваясь.

А через некоторое время Левендаль попивал чаёк с редактором Паволакием Крушеваном, снисходительно поглядывая на него: бородка клинышком, лихие, подкрученные по моде усы, лысый череп, не блещущий интеллектом взгляд (всего-то четыре класса образования!) – лучшего и нельзя желать!

– У вас много поклонников… и сторонников среди горожан, господин Крушеван, —польстил собеседнику жандарм.

– Да… есть немного, – заскромничал Крушеван, стараясь понять, куда клонит ротмистр, который принял его как родного и просил даже без титула обращаться.

– А будет ещё больше… и не только в Кишинёве, но и в столице, – многозначительно добавил Левендаль. – И всего-то надо лишь покончить… на страницах вашей газеты с еврейским экономическим гнётом в Кишинёве. Нужна просто серия разоблачающих статей… в коих вы бо-ольшой мастак.

Крушеван облегчённо вздохнул – только-то?! Да он практически этим и занимался.

– Можете не сомневаться, господин Левендаль, – пообещал Крушеван, – статьи будут… незамедлительно.

– А ещё, – продолжал ротмистр, – полезно было бы и слухов… определённых напечатать.

– Если будут слухи… определённые, напечатаем и слухи.

– Приятно иметь дело с умным человеком, – снова польстил собеседнику жандарм.

И Крушеван незамедлительно взялся за дело, благо сами евреи давали повод. Дело в том, что по существующим в Бессарабии законам им запрещалось проживание в сельской местности, но за взятки полицейским они проживали и вели свои дела. Им запрещалось владение землёй, но за взятки через третьих лиц, они брали у местных помещиков землю в аренду и вели свои дела. Наконец, им запрещалось пересекать границу, но за взятки они пересекали и вели с румынами торговлю. Взятки, взятки… они до того избаловали полицию, что те просто без «барашка» в руку ничего не желали делать – а евреи-то думали, что вся полиция у них в руках – дудки!

И из номера в номер пошли гулять байки про «вино из водопроводного крана в бочке, в которой находится патока, фуксин, анилин, а то и просто бузина… и вино от евреев готово», про синдикат еврейских врачей со своей инструкцией, которая «не что иное, как полный кодекс мошенничества и шарлатанства» и тому подобное. А в статьях «Книжка Янкеля Добродушного», «Трогательная дружба» и других евреям прямо предписывались все мыслимые и немыслимые пороки, а честных христиан призывали к борьбе с еврейским экономическим гнётом. И как апофеоз, перед самой Пасхой, был пущен слух, будто бы в Дубоссарах был похищен и умерщвлён евреями мальчик Миша Рыболенко, якобы во исполнение какого-то иудейского ритуала (прочитав статью, Пронин объявил своим погромщикам «боевую готовность»).

Почувствовав неладное, кишинёвский раввин Эттингер обратился в синагоге к своим прихожанам:

– Уважаемые господа евреи! Кто знает, что случается с человеком, когда он уходит из этой жизни? А я вам отвечу: Бог. Один он может это знать. Так пусть он увидит, пусть услышит, как волнуется его народ. Пусть узнает, что мы нуждаемся в его защите во имя продолжения нашего народа, созданного когда-то Его могучей силой.

– Равви, – почтительно сказал кто-то из прихожан, – мы теперь ночи спать не будем. Скажи же, скажи, что тебя так волнует?

– Я сейчас, сейчас расскажу вам то, что от нас скрывают, чего мы не знаем… так узнайте же!