Александр Бабчинецкий - Предтеча. Роман

Поспевшая уха утолила голод. Старшие занялись после обеда уборкой, а меньшие, раздевшись, вошли в реку и плескались в прохладной воде вблизи берега.

– Смотрите, осторожно, ино водяник имать 45 45 Имать (древнедиалект. форма) – ловить, удерживать. станет, живота лишит, ино русалки защекочут.

Подросток сердито сверкнул глазами, но в то же время добродушно взирал на братьев. Опустился на берегу возле устало усевшегося Пешка.

– Поучил бы нито грамоте, зело познать охота.

– Письмена нужны, а глаголы пустые не к чему на ветер пускать.

– А ты вон на песке начертай, а я запоминать стану. Вода всё смоет, но токмо прежде нужно спрашивать, чтобы у меня что откладывалось в памяти.

С тех пор Пешок регулярно обучал друга всему, что хоть как-то знал сам. Может, и корявым выходило это обучение, но дело продвигалось. К концу месяца Вокша уже бегло читал по складам, а когда начинал врать да запинаться, Пешок нещадно отпускал подзатыльники и громко хохотал. Подросток сконфуженно и исподлобья смотрел на учителя, помалкивая. И как-то раз предложил своему ученику начать осваивать греческий. Вокшу это испугало, сначала отказался, но после, словно одумавшись, сам настоял на обучении.

Сегодня он снова пошёл к камышам, заранее приготовив снасти для рыбной ловли. Но уже подходя к волнистой поверхности пробежи 46 46 Пробежь – протока в реке, проточная вода. , услышал громкий плеск, который сопровождался странными хрипами и звериным ворчанием. Прислушавшись, прибавил шагу, зорко всматривался и искал возмутителя спокойствия. Внезапно глаза остановились на чудом попавшем сюда трухлявом пне, обросшем мхом и травой. Но не коряга. Да ведь это старуха. Ведьма!

– Ну чего узрился? Хочешь помочь, помогай.

Он, словно по заклятию, подскочил к старухе, протянул ей руку. Она вцепилась в неё заскорузлыми перстами. Тяжко отдуваясь, выбралась-таки на берег.

– Спасибо тебе, мил человек, – шепеляво пробубнила ведьма. – Проводи-ка меня в избушку, коль ты такой добрый.

Вокша не знал, что делать, но любопытство пересилило опасение. С интересом и страхом подошёл к хижине.

– Входи, – пригласила хозяйка, проходя первой. – Света нет, да и не надо. Сейчас очаг разожгу, благодарить тебя стану.

– Как же? – чуть слышно пролепетал Вокша.

Вместо ответа что-то рухнуло, старуха пробурчала невнятное, в очаге, как по волшебству, вспыхнуло яркое пламя, оно осветило убогую лачугу людской изгнанницы.

– Сделаю тебя сильным и крепким, ни оружие, ни зверь тебя не тронут, даже блиставица. Знахарство изведаешь, людям поможешь.

На огне уже стоял котёл, в котором что-то болотно булькало. Старуха склонилась над кипящим варевом, от которого к потолку поднимался пар, но не белый, а разноцветный, впитавший в себя множество неведомых запахов. Губы беззвучно что-то произносили, но голос становился громче, теперь можно было разобрать:

– Огонь пищит, бучит, изгорит нечто, искра из огня прянет и падёт человек, свеча угаснет. Пёс выет, рыба встрепещет, трава шумит, древо о древо скрыпит…

Вокша сидел в углу, подле лежанки, воровато озираясь по сторонам, на его лице и в глазах плясали сполохи пламени. Страх полозом опутал сердце, сжал его.

– Сейчас купать тебя стану, готовься. Ну что зевало открыл? Не робей. А то вдруг и устыдишься? Я вашего брата перевидала на своём веку всяким. А ты ещё малец…

И опять он повиновался её словам, онемев, медленно стягивал нехитрое платье.

– Внимай, – молвила ведьма, взмахнув когтистым перстом. – По первой щуке, пойманной весной, поселяне узнают о будущем урожае хлеба! Если икра в щуке толще к голове, то лучший урожай будет от ранних посевов; икра ровная предвещает посредственный урожай. Хребтовые кости рыбы привешивают к воротам, как средство от повальных болезней; а щучьи зубы собери и носи при себе, чтобы ни одна змея летом не пожалила тебя.

Старуха снова зашептала и искоса поглядывала на переступавшего в нетерпении юношу. Он уже начал лязгать зубами, но не от холода.

– Иди сюда, – прошептала ведьма и взяла в свою ладонь его почти взрослые пальцы.

Вокша встал в наполненный ушат. От воды приятно пахло травами и ещё чем-то ароматным. Ноздри щекотало, словно постоянно хотелось чихнуть, но в то же время что-то удерживало от такого желания. Старуха окунула персты в воду, обрызгав Вокшу с головы до ног. Затем она шептала заклятия и втирала пахучую влагу в молодое упругое тело с каким-то кощунственно страстным вожделением, прикасаясь к чреслам, и рассматривая всё пронзающим взглядом.