Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 1. Перевод Лидии Гончаровой

Ничего подобного здесь не было. Мне и не надо было ничего говорить, только моргну – руки сдвинуты и поехали. Ангельская поездка без чертовских заворотов. Это мой оркестр, я уже говорил вам тогда за кулисами: мой оркестр здесь, в Праге».

Стробах с Кухаржем переглянулись. Это они воспитали оркестр, слова Моцарта относятся также и к ним. Похвала сильно обрадовала. Моцартов оркестр – кто из музыкантов Европы не пожелал бы стать членом коллектива, лицо которого – Амадей Моцарт, о котором он сказал: Я ваш, вы мои!

В тот вечер весело было в трактире на Темпловой улице. Моцарт ел как волк, заказал себе венский шницель чуть ли не полметра величиной. Сказал, что слышал, здесь он особенный. Так и было.

У него во время еды даже двигались уши, те самые гениальные уши, о которых он сам говорил, что они такие большие, что приходится прятать их под волосами, при этом они всё равно хорошо слышат, причём больше плохого, чем хорошего, так что ему хватило бы и половинок. Чаши звенели, далеко за полночь все сидели, весело болтали.

Забрёл туда и вездесущий Цопанек с арфой, заглянул и дальше не пошёл, когда увидел Моцарта. А тот уже его приветствует, заказывает для него великанский шницель как старому приятелю. Старик уселся в уголок, арфа сбоку, горящие свечи играют тенями от её струн и отражаются в глазах Цопанка при каждом его случайном взгляде на любимца Праги, пана Моцарта.

А на завтра усатый привратник вручил пану капельнику Стробаху письмо:

«По поручению маэстро Моцарта доставил слуга из Тунова дворца».

Стробах с любопытством вскрыл конверт, разломил печать и прочитал.

И тут, в это серое утро, словно луч солнца засиял с полученного письма. Автор «Фигаро» благодарит оперный оркестр и его руководителя Стробаха за безупречное проведение оперы.

«Вашему усердию принадлежит наибольшая часть успеха, которого добилась моя музыка в Праге. Я счастлив», – писал Моцарт, – «что познакомился с пражскими музыкантами, вполне достойными своего земляка, моего дорогого друга Йозефа Мысливечка, уроженца Праги, которого недаром в Италии называли Божественный Чех.

Сердечное Вам спасибо. Вы исполнили мои наивысшие мечты; я Ваш, и я горжусь, что имею такой оркестр в Праге. Хотел бы также выразить всем признательность за любовь, которую встречаю повсюду».

У Стробаха дрожали руки от радостного волнения. Это пишет сам Моцарт ему и оркестру! Привратник смотрит на него с разинутым ртом, не понимая, но чувствуя, что здесь происходит нечто важное, и потому стоит тише воды ниже травы. Пришёл директор Бондини – Стробах немедленно показал ему письмо Моцарта. Вместе они побежали в оркестр, там прочитали его музыкантам. Тишина стояла как в костёле, только глаза у всех светились.

Сам Моцарт нас благодарит! Стробах протянул драгоценный пергамент концертмейстеру, того тут же окружили остальные музыканты, читают и читают, трогают сокровище, стараются запомнить наизусть.

Каждый прочитывает с гордостью и непроизвольно становится по стойке смирно, словно получает награду от генерала. Орден с изображением Моцарта. Он и есть их генерал. С ним были выиграны все сражения. За эти его слова благодарности они пойдут с ним в любой огонь.

Письмо Моцарта было высочайшей наградой для тех простых, неизвестных, скрытых от публики, артистов, которые на самом-то деле, как писал сам Моцарт, сыграли значительнейшую роль в том успехе «Фигаро» в Праге. Именно они его полностью воплотили, исполнили и увлекли слушателей, да так, что музыка оперы стала необходимой частью их жизни. Играющая, поющая и насвистывающая Прага, оперой очарованная, всё это подтвердила.

– 3 —

После «Свадьбы Фигаро» успех сопутствовал и другому выступлению. Театр был переполнен, и опять раздавался гром небесный, когда после каждого номера рукоплесканиям не было конца. После концерта толпа стояла у заднего выхода из Ностицова театра. Студенты вот-вот уже готовы были выпрягать лошадей из экипажа, чтобы самим отвезти Моцарта до Тунова дворца, и было их, рослых юношей, предостаточное количество. Но тут страстно засопротивлялся важный кучер, старый крикун.

Он советовал всем вспомнить, каково это расстояние: на Каменный мост, по длинной Йезовицкой улице. Да они и на половине пути уже задохнутся! Вот сейчас он их разгонит горящими факелами, чтобы, наконец, убирались с глаз долой! Хохоту было предостаточно.

Всё же молодёжь подчинилась брюзге и отказалась от своего намерения, но как только появился Моцарт, снова поднялась волна бушующего восторга и криков, снова сияющие глаза маэстро оглядывали толпу, возвращая ей любовь, которую от неё получал. Карета рванулась с поворота Каролинской площади и растаяла в воздухе, как сказочная.