Жан Гросс-Толстиков - Царевна с Петроградской

© Жан Гросс-Толстиков, 2017

ISBN 978-5-4485-8526-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

« …угаси горящий в нас пламень греховный

и покаянием ороси изсохшая сердца наша »

Геометрически-идеальный, восьмиугольный октагон военной Академии Генерального Штаба, в окружении более низкого периметра административных зданий, походил на неприступную крепость: белесо-серый, с длинными вертикалями темных окон-бойниц, архитектурно-скучный, как и все военное

Монолитно возвышаясь близ главной артерии города, шумного МКАД и пересечения Ленинского и Вернадского проспектов, ведущее военно-учебное учреждение вооруженных сил жило будто обособленно от жизни столицы, но в то же время внимательно следя за ней со стороны.

Похрустывая снежком под подошвами ботинок, из ворот военной Академии Генштаба вышел пожилой мужчина в офицерской шинели. Седые брови, испещренное глубокими морщинами лицо, впавшие гладковыбритые щеки, топорщащиеся острыми скулами и волевым подбородком, неторопливая походка, и в противовес старости неуклонно строгая осанка военной выправки.

Холодных, рассчетливый, но сильно уставший взгляд упал на циферблат наручных часов.

– Время еще есть, – пробормотал Алексей Николаевич себе под нос. – Пройдусь.

Не смотря на то, что станция метро «Тропарево» была буквально в трех шагах, он развернулся и пошел в противоположную сторону. Укоренившаяся за долгие годы преподавания, привычка пешей получасовой прогулки от станции метро «Юго-Западная» до Академии и тем же маршрутом обратно держала генерал-майора в тонусе, так жизненно необходимом в его далеко не молодые годы.

Еще в начале преподавательской карьеры Академия любезно предоставила Романову автомобиль с личным водителем – черная «Волга», как символ власти. Но Алексей Николаевич наотрез отказался, считая эту привелегию вычурной и не имеющей необходимости в его спокойной и размеренной жизни, в то же время даже в отставке от военной службы четко распланированной по минутам каждого дня.

– Я – преподаватель, а не боевой генерал и уж тем более не совразка, – говорил он. – Расписание лекций я знаю, других дел у меня нет. Стало быть, спешить некуда.

Добравшись до станции метро, генерал-майор спустился в подземку, дождался поезда и вошел в вагон. Какой-то на удивление вежливый юноша тот час же вскочил, безмолвным жестом предлагая свое место Романову. Последний угрюмо хмыкнул, покосившись на отпечатанную надпись: «места для инвалидов, людей пожилого возраста и пассажиров с детьми».

– Сиди, сынок, – кашлянув в кулак, сказал он. – Ни к детям, ни к инвалидам я себя не отношу.

– А к людям пожилого возраста? – проследив за взглядом Алексея Николаевича, с улыбкой заметил юноша.

– Пожилой, стало быть пожил уже, а у меня еще далеко идущие планы на ближайшие годы.

– Как знаете, – улыбнулся тот. – Я все равно выхожу на Воробьевых горах.

Похлопав юношу по плечу крепкой ладонью, Романов все же неохотно сел на свободное место. Раскрыв на коленях кожаный портфель, он достал паспорт и билет на поезд. Алексей Николаевич сверил расписание отправления поезда со временем на своих часах, и убрал документы обратно.

– В Питер едете? – спросил все тот же юноша, вися на поручне над генерал-майором.

Не поднимая глаз, Романов угрюмо хмыкнул, оставив любопытство юноши без ответа, и тот ретировался к входной двери вагона метро, догадавшись, что беседы не состоится. Тем не менее, прежде чем выйти на станции «Воробьевы горы», юноша обернулся, поймал на себе взгляд Алексея Николаевича и игриво отдал честь, козырнув прямой ладонью от коротко-стриженного виска.

– Счастливого пути, товарищ генерал, – сказал он и вышел из вагона.

– Клоун, – фыркнул генерал-майор. – К пустой голове руку не прекладывают.

Выбравшись из метро на «Площадь трех вокзалов» – одно из достопримечательностей столицы и от того шумной и многолюдной Комсомольской площади, Романов приобрел в киоске несколько свежих газет и вскоре устроился в удобном кресле скоростного поезда «Сапсан».

Заказав чай с лимоном, как неотъемлимую традицию в путешествиях по железной дороге, Алексей Николаевич углубился в чтение газет.

Положенные три часа и сорок минут пролетели незаметно и в половине десятого часа вечера Романов вышел на перрон Московского вокзала в Северной столице.