Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 2. Перевод Лидии Гончаровой

«На этот раз я, будучи заглавным героем оперы, особенно надеюсь и жду, что вы одарите меня, мой милый маэстро, прекрасными ариями, и их будет много больше, нежели у дона Оттавио, славная ему память».

«Ну, разумеется, да-да, конечно…», – Моцарт жмёт руку тщеславного итальянца, а Гвардасони тем временем представляет синьора Бедини, кастрата, исполнителя Анция. Следом был объявлен очередной оперный виртуоз, синьор Кампи (Публио, префект претории), увидев которого Моцарт даже заморгал глазами и вытер капли пота, проступившие на лбу.

Поздоровавшись своим бархатным басом, знаменитый певец завершил круг солистов, участников «Милосердия Тита».

Расселись, стоять остался один Моцарт. Он был чем-то явно озабочен. Тем не менее, его речь была наполнена юмором. Он рассказывал, как весь долгий путь до Праги волновался, ожидая сегодняшней встречи, как, сочиняя сольные партии, старался представлять себе таких известных певцов и певиц, но одной вещи всё-таки не учёл.

Он откашлялся и слегка понизил голос:

«При всей моей буйной фантазии я не мог предположить, что партию Секста будет исполнять такая роскошная певица, как Каролина Периниова, и потому написал партию для тенора. Но такую мелочь для такой прекрасной вдохновительницы я изменю одним мановением руки.

Вас всех я прошу быть со мной терпеливыми, обещаю каждому исполнить все его пожелания, сделаю всё, что будет в моих силах. Призываю всех к честному, искреннему сотрудничеству. Содержание оперы и все сцены вам известны. Я буду репетировать ежедневно в удобное для вас время. Общую репетицию оговорим вместе. Надеюсь, наша совместная работа будет приятна и доставит всем удовольствие».

Моцарт поклонился, с его лица скатилось несколько крупных капель пота прямо на белоснежные кружева манжеты, выглядывающей из рукава превосходного сюртука. Маэстро не обратил на них внимания. С этой минуты все дела завертелись одно за другим, как в карусели.

Моцарт подошёл к Зюссмайеру:

«Франтишек, достань из папки все партии, пусть с ними ознакомятся наши замечательные певцы, прежде чем мы отдадим их копиистам».

Замечательные певцы внимательно следят за перелистыванием нот и с итальянским темпераментом едва ли не выхватывают из рук каждый свою партию. Стоит кому-то лишь заметить титульный лист с именем своего героя, тут же, коснувшись нот глазами, начинает напевать.

Синьора Каролина Периниова с грустью держит в руках партию, написанную для тенора, а Моцарт, утешая, гладит её по ручке, обещает завтра же предоставить полностью переделанные ноты. Он немедленно начнёт работать, вот только сегодня послушает её немного. Пусть она будет так любезна, что-нибудь споёт для него с удовольствием и вдохновением.

Появился строгий и очень деловитый контрабасист Грамс. Его интересует нотный материал, копиисты готовы к работе, ждут за дверью. Гвардасони немедленно вскочил, как лев, бросился в толпу размечтавшихся артистов, стал выдёргивать партии у них из рук и передавать пану Грамсу.

От Тыновой колокольни пробило полдень. Моцарт вздрогнул, положил руку на плечо Кухаржа:

«Так было в прошлый раз, когда мы раздавали партии „Дон Жуана“, помните, дорогой друг? Не забыли?»

«Как не помнить, невозможно забыть, дорогой наш маэстро. И сегодня я так же, как и в прошлый раз, уверен в успехе. Говорил я тогда: всё, что создано Моцартом, чехи обязательно полюбят. Могу повторить от всего сердца, маэстро».

Моцарт от души пожал другу руку. Подошли Стробах и Праупнер. Моцарт предложил начать завтрашнюю репетицию в девять утра. Гвардасони прокричал командным голосом:

«Синьоры, завтра в девять маэстро Моцарт начинает репетировать. Прошу всех прибыть вовремя, партии будут готовы. Копиисты работают всю ночь. А rivederci».

Голоса певцов звучали подобно хору из развлекательной оперы, наперебой состязались в любезности и учтивости. Прощаясь с Моцартом, старались сказать что-нибудь премиленькое и нечто подобное получить в ответ.

Гвардасони слегка нахмурился:

«А как, собственно говоря, обстоят дела с оперой в целом, маэстро? Будем ли мы готовы к сроку? Это, знаете ли, коронационная опера. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Вам поручили оперу, потому что доверяют. Уверены, что только произведение от Моцарта может наилучшим образом музыкально выразить отношение Праги к коронации императора Леопольда чешским королём».

Моцарт опустил голову, вытер пот с бледного лица, прежде чем ответить: