Мэри Брахт - Белая хризантема

– На рынке, женщины говорили о девушке, которую забрали солдаты.

Мать со вздохом вернулась к шитью. Они сидели в молчании. Хана смотрела, как мать штопает купальные шорты. Иголка так и порхала, завораживая Хану. Погружение в море, шитье, стряпня, уборка, починка, огородничество – всем этим мать владела в совершенстве.

– Ты, наверно, сама не знаешь, что это такое, – пожала плечами Хана, не сомневаясь, что мать возмутится и ответит.

– Если скажу, то слов уже не воротишь. Ты правда хочешь узнать? – Мать не отвела глаз от штопки, и вопрос повис между нею и дочерью мрачноватым облачком.

Хана хотела. Она это заслужила. В конце концов, она теперь тоже ныряльщица, ежедневно сталкивается с теми же опасностями, что и старшие женщины, – штормы, акулы, каждый день рискует утонуть. Она уже взрослая. Даже соседские парни отпускают шуточки о женитьбе, когда она мимо проходит.

Один ей даже нравился. Самый высокий и самый смуглый, но с удивительно ясными глазами и чудесной улыбкой. И вроде бы поумнее других, поскольку не отпускал шуточки ей вслед – в отличие от приятелей. Он регулярно покупал у них моллюсков на рынке и всегда заводил с матерью и Ханой вежливую беседу. Его отец был учителем, но в школах теперь преподавали японцы, и парню пришлось пойти в рыбаки. У юноши были две младшие сестры, и ему понадобится хорошая жена, которая будет рада обществу девочек. Хана не знала, как его звать, но однажды узнает. Возможно, когда рядом будет ее отец, он и спросит, а потом они, может быть, обручатся.

– Да, – ответила Хана. – Я хочу знать.

– Ладно, тогда скажу, – бесцветным голосом проговорила мать. – Изнасилование – это когда мужчина силой заставляет женщину с ним лечь.

Хана вспыхнула, а мать продолжила:

– Но если насилуют солдаты, то дело не ограничивается одним разом. Ту девушку заставили лечь с собой много-много солдат.

– Зачем им это? – выдавила Хана, чувствуя, как горит лицо.

– Японцы считают, что это укрепит солдат. Позволит выиграть войну. Они думают, что имеют право получать удовольствие даже вдали от дома, потому что на фронте рискуют за императора жизнью. Они настолько уверены в этом, что забирают наших девушек и развозят по всему белу свету. Но этой повезло, ее оставили дома.

И мать выжидающе посмотрела на Хану, но та молчала. Тогда мать встала и протянула ей купальные шорты. Хана уставилась на безукоризненную штопку. Она понимала, что означает лечь с мужчиной, – во всяком случае, имела об этом некоторое представление. Самого действа она ни разу не видела, но иногда слышала по ночам, когда родители думали, что она спит. Шепот, тихий смех матери, сдавленные стоны отца. Она не понимала, как можно к этому принудить и что будет делать с женщиной сразу много-много солдат. Мать сказала, что той девушке повезло, что она осталась дома. Хана не стала передавать слов женщин об отце бедняжки, которого случившееся сведет в могилу.

Дверь каюты открылась, пропуская двух солдат. С минуту они разглядывали девушек и выбрали одну – скорее всего, наугад. Девушка слабо запротестовала, и один из солдат наотмашь ударил ее. Она замолкла, потрясенная неожиданным ударом. Второй солдат продолжал разглядывать девушек.

– Девушка-хэнё, на выход! Капрал Моримото требует тебя.

Хана узнала голос водителя грузовика, но не шевельнулась.

– Давай поторапливайся, тебя зовут.

В воздухе разлилось тревожное ожидание. Девушки наверняка уставились на нее, и он вот-вот догадается, кто ему нужен. Боясь выдать себя малейшим движением, Хана замерла, вот только все тело ее сотрясала мелкая дрожь. Солдат наверняка вычислит ее по этой дрожи.

На другом конце каюты послышался высокий голос:

– Здесь нет хэнё. Вы, должно быть, ошиблись дверью.

Девушки согласно загомонили, но водитель уже заметил Хану.

– Вон ты – да-да, ты, живо сюда. Я тебя помню. Ты хэнё. Пойдешь со мной. – Он положил руку на кобуру. – И не заставляй меня ждать.

Ничего не оставалось, как подчиниться. Хана поднялась, сразу будто отделившись от девушек, с которыми чувствовала себя в относительной безопасности, и шагнула к солдату. Он схватил ее за руку, вытолкнул за дверь и потащил по коридору – будто на расстрел. Палуба парома кренилась на каждой волне. Свободной рукой Хана хваталась за стену, чтобы сохранить равновесие.

– Сюда, – буркнул солдат и открыл железную дверь.

Хана вошла. Дверь с лязгом захлопнулась. Под затихающее эхо Хана оказалась лицом к лицу с капралом Моримото. Он молча смотрел на нее, от его взгляда у Ханы по спине пробежал озноб. Она невольно отступила к двери.