Мэри Брахт - Белая хризантема

В дороге кое-кто из девушек делился той небогатой едой, что успели запихнуть в карман. Некоторые солдаты, проникшись сочувствием, подкармливали пленниц – пара рисовых шариков, полоска сушеного кальмара; одной девушке досталась груша. Но большинство были слишком напуганы, чтобы есть. Молодая, никак не старше двадцати лет, женщина дала Хане рисовый шарик.

– Спасибо, – сказала Хана и захрустела подсохшим рисом.

– Откуда ты?

Хана не ответила, не уверенная, можно ли с кем-нибудь разговаривать. Она не знала, кому доверять.

– Я живу южнее горы Халла, а почему оказалась здесь – не пойму, – заговорила женщина, не дождавшись ответа. – Я сказала им, что замужем. Что муж воюет с китайцами. Мне нужно домой, он же пишет, – кто без меня получит его письма? Я сказала, что замужем, но… – Ее глаза молили о понимании, но Хана была не в силах ей помочь. Она не понимала.

В разговор вступили другие.

– Почему тебя забрали, если ты замужем? Может быть, у мужа долги?

Вокруг замужней женщины собралась небольшая группа.

– Нет, у него нет долгов.

– Тебе известных, – уточнила еще одна.

– Она же сказала, что долгов нет. Он на войне.

Посыпались мнения, и вскоре расспросы переросли в спор. Младшие девушки помалкивали, и Хана выбралась из гомонящей толпы, надеясь найти уединение среди тех, кто молчит. От страха глаза у девушек были круглые.

– Если сюда согнали должников, тогда почему здесь девчонки? Это же дети!

– Значит, родители задолжали.

– Их продали, как и нас.

– Неправда! – вскрикнула Хана, от возмущения ее голос дрожал. – Мы с матерью – хэнё и никому не должны. С нас может спрашивать только море.

В каюте наступила тишина. Старшие женщины были удивлены, что такая молодая позволила себе подобную дерзость, они тут же указали ей на это. Девушки помладше придвинулись к Хане, будто надеясь набраться от нее смелости. Хана привалилась к стене, руками обхватила колени. Девушки последовали ее примеру. Все молчали. Хана гадала, какая судьба ждет их на материке. Куда их везут – в Японию или в воюющий Китай?

Она принялась восстанавливать в памяти поездку в кабине грузовика. Водитель ни разу не отреагировал на ее присутствие, зато Моримото, похоже, подмечал каждое движение. Если она сдвигалась, то смещался и он; если кашляла – толкал плечом. Он словно слился с ней, с ее дыханием. Хана предпринимала неимоверные усилия, чтобы не смотреть на него, и не удержалась только однажды.

Он закурил, и огонек согрел ей щеку. Она повернулась, боясь обжечься, и взгляды их встретились. Он наблюдал за ней, проверяя, посмотрит ли и она. Хана не отвела глаз, изучая его лицо, и он выдохнул в нее дым. Она закашлялась, быстро отвернулась и снова уставилась в лобовое стекло.

Паром вышел в открытое море, и Хану замутило от качки. Нырнуть бы сейчас, очутиться в глубине океана, поплыть к дому. Перед ней возникло испуганное лицо сестры. Хана закрыла глаза. Она уберегла сестру от этой дороги в неизвестность. Пусть хоть ей ничего не грозит, и то хорошо.

– Как по-твоему, нас везут в Японию? – спросила девушка, сидевшая рядом.

Хана открыла глаза и поймала на себе взгляды. Вокруг лица, полные ожидания, но почему спрашивают ее?

– Не знаю, – виновато ответила она.

Девушки, съежившись, покачивались в унисон с паромом. Ей нечем было их утешить. В памяти всплыли рассказы односельчан. Никто из увезенных девушек не вернулся. Их скорбящим родителям не прислали мечей и благодарственных грамот. Девушки просто исчезли. До родины доходили лишь слухи, которые скрывали от оставшихся детей.

Вскоре после того как Хана стала полноправной хэнё, она подслушала на рынке приглушенный разговор двух женщин о деревенской девочке, которую нашли на северной стороне острова.

– Вся больная и умом тронулась после того изнасилования, – сказала одна.

Хана насторожилась, она толком не знала, что такое “изнасилование”, и подобралась ближе – вдруг разъяснится.

– Отцу приходится прятать ее дома. Совсем дикая… чисто животное.

Другая женщина скорбно покачала головой и опустила глаза.

– Никто на нее больше и не посмотрит, даже если чудом поправится. Бедняжка.

– Да, бедная девочка и бедный отец. Позор сведет его в могилу.

– Еще бы, такой удар.

Женщины продолжили причитать, но Хана так и не поняла, почему девочка одичала, а отцу грозит безвременная кончина. Вечером она спросила у матери.

– Где ты услышала это слово? – всполошилась та, будто Хана совершила невиданный проступок.