Семен Розенфельд - Гунны

— Семьсот человек, трясця их матери, полегло их тут в два дня... — рассказывал пожилой партизан. — В одном Снагости перебили душ двести...

— Тут нашего брата собралось десять тысяч!.. — гордо рассказывал другой. — Десять тысяч!..

— А мабуть и больше... — поддержал третий.

— А мабуть и больше... — согласился второй.

— На Коренево шли густым сплошняком, як тая хмара...

— Верно... Всю степь закрыли...

— Немец как вдарит оттуда!.. — рассказывал первый, пожилой партизан, гудя низким баском и лохматя бороду. — С пушек, с пулеметов, с винтов!.. Ну, думаем, теперь пропали!.. Так и режет, так и косит!.. Ну нет!.. Не такой мы, браток, народ!.. Не-ет!.. Как всей громадой шли, так на гадов и налетели!.. Ох, и вой же стоял, ох, и грохотало же кругом!.. Передние ряды сразу, как колосья, полегли, а которые подальше — теи врассыпную. Кто куда, будто крысы от кота!.. Наших тоже немало легло, но станцию взяли!.. Враз взяли!.. А уж оттуда — и вправо, и влево, тоись и на Рыльск, и на Суджу, и опять же — тут кругом!.. Зараз сами бачите!.. Большую силу тут опрокинули, дуже большую!.. От мы якой народ!.. — заключил он, горделиво расправив бороду. — Украински партизаны!..

Штаб объединенной партизанской армии стоял в Кореневе. Туда и отправились оба отряда.

Здесь кишмя-кишел вооруженный народ, шумно передвигались батареи, скрипели обозы, дымились походные кухни, прибывали и отбывали воинские части. От станции во все стороны тянулись провода полевого телефона, мчались верховые связисты, подходили под конвоем группы пленных, стояли телеги с больными и ранеными.

В штабе, утопая в махорочном дыму, за письменными столами сидели вооруженные партизаны, носились, звеня шпорами, быстрые ординарцы, стучали машинки и телеграфные аппараты, звенели телефоны. В дыму трудно было разобрать лица штабистов, сразу нельзя было понять, с кем надо говорить.

Нетерпеливый, горячий Михайленко почувствовал себя в штабе, как рыба, выброшенная волной на песок. Зеленые глаза его зло глядели на письменные столы, машинки, аппараты, лица штабистов.

— Пидемо!.. — потянул он Остапа за рукав. — Мы як-небудь и без штабов разчухаемся...

— Постой, — строго заметил Федор, — надо получить указания.

— Мне не надо!.. — все больше сердясь, огрызнулся Михайленко. — Без указов обойдусь.

И направился к выходу.

— Стой!.. — нагнал его Федор. — Подчиняйся дисциплине!.. Что ты здесь анархию разводишь?..

У Михайленко свело челюсти и побелели губы. Зеленые глаза его стали еще зеленей и вспыхнули огнем безудержного гнева. Он рванулся к Федору, сделав рукой движение, чтобы хватиться за кобуру.

— Постой ты, скаженый! — вырос между ним и Федором огромный Остап. — Погоди, слушай меня...

— Пусти!.. — пытался еще вырваться Михайленко, — сам без вас повоюю... Не треба мне штабов!

Но Остап, ласково обняв его, успокаивал:

— Не бесись, Степан... Теперь весь курс дела переменяется... Теперь без штабов нельзя...

— В чем дело, товарищи? — обратился из-за стола какой-то бородатый партизан, и Остап сразу, по голосу, по интонации, узнал одного из тех, кто в Киеве рассказывал весенней ночью об Украине, о немцах, о гетмане.

— Видите ли... — приблизился к нему Федор.

И вдруг, коротко вглядевшись друг в друга, оба одновременно рассмеялись:

— Федор!..

— Николай!..

Они дружески расцеловались и сразу приступили к делу.

— Откуда?

— Вот, видишь... Не узнаешь его?..

— Нет.

— Тот самый гайдамак... Помнишь, в Киеве... У казармы...

— Ну?..

— Он, Остап Оверко, такой отряд поднял — первый класс!

Остап смущенно подал руку.

— А я вас сразу опознал... По голосу...

— А это, — продолжал Федор, — товарищ Михайленко, тоже командир отряда... Тоже, можно сказать, первый сорт... Сейчас доложу об них обоих — какие будут ваши приказы?

— Садись! Коротко докладай! И вы, товарищи командиры, садитесь. Не на что? Ну, уж простите — придется маненько постоять.

Быстро, на ходу, на полуслове схватывал бородатый все, что говорил Федор. Он смотрел внимательными, понимающими, хотя и очень усталыми, воспаленными глазами и, слушая, часто повторял местное: «Добре... добре...», изредка срываясь на свое «ладно».

Через полчаса вышли из штаба, а через три, дав короткий роздых людям и лошадям, вышли из Коренева, взяв направление на северо-восток.

Остап и Михайленко получили из штаба приказ — мешать, совместно с другими отрядами, возможному продвижению неприятельских частей, заходящих с северо-запада в тыл партизанского фронта Рыльск — Коренево — Суджа.