Павел Басинский: Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой

Франц отказался участвовать в поисках девушки. Этим он удивил всех, потому что лучше всех знал эти места, а награда за находку была назначена немалая. Плюс обязательные деньги по таксе. Но он заявил: “Не мое дело искать мертвых”.

“Откуда вы знаете, что она мертва?” — спросил его родственник этой девушки, смешно похожий на гвардейского офицера. “Не могу этого объяснить, — ответил ему Франц. — Но если вы меня в чем-то подозреваете, скажите об этом в полиции”.

Почти месяц, пока искали тело, Франц провел в небывалой тоске, какой не испытывал прежде. Утром, перед тем как отправиться на пастбище, и вечером, возвращаясь обратно, он смотрел на настенные часы. Они остановились через два часа после того, как эта русская покинула его дом. В этом не было никакой мистики. Просто он забыл их завести. Мистика была в том, что от часов пропал ключ, и завести их теперь не было возможности. Каждый раз, когда он смотрел на часы, в его голове возникала одна и та же картинка.

Он быстро крутит пальцем поверх циферблата, будто подгоняя на нем стрелки. И — выражение ее лица при этом.

Когда через месяц после поисков Лизы он заметил тело на уступе водопада, то не на шутку испугался. Он вспомнил вопрос родственника и подумал, что его заподозрят в убийстве. Наверное, молодой человек уже сообщил в полицию о своих подозрениях. Слава богу, на девушке были ее серьги. И не было следов насилия.

Вечером того же дня к нему пришел начальник общины и спросил, почему он не явился за наградой. Франц удивился: “За что? Ведь я ее не искал!” “Это не твоего ума дело, Франц, — сказал старшина. — Как видно, ты родился в рубашке! Моя обязанность передать тебе эти сто крон. Не отдавать же их обратно русским”.

На следующий день Франц пошел в костел, вручил деньги священнику и попросил его помянуть Елизавету Дьяконову 2 ноября, в День всех усопших. “Разве эта русская была католичкой?” — удивился пастор. Франц промолчал. “Это слишком большие деньги, — сказал пастор. — Сто одна крона… Почему сто одна, Франц?”

Он не ответил и на этот вопрос. Священник задумался, достал ключ, отпер дверь исповедальни и жестом пригласил его присесть за занавеской у решетки. “Облегчи душу, сын мой…”

Он сел на скамью и долго молчал. “Герр пастор! — воскликнул он. — Почему эта девушка выбрала именно меня?” — “Что ты хочешь этим сказать, Франц? Ты что-то скрыл от полиции? Это очень большой грех!” — “Я все рассказал в полиции, — ответил Франц. — Но почему она выбрала именно меня?” — “Я понимаю, как тяжело тебе было видеть ее тело, — вздохнул пастор. — Но ты же ни в чем не виноват? Это самоубийство?” — “Нет, нет! — резко возразил Франц. — Это несчастный случай! Но почему она выбрала именно меня ?”

Так что же все-таки произошло в горах Тироля 11 августа (29 июля по старому стилю) 1902 года? Что это было? Самоубийство? Несчастный случай? У нас нет точного и окончательного ответа на этот вопрос. Детективного романа из жизни Лизы Дьяконовой не выйдет. Это исключительно человеческая история .

Но на какие-то вопросы ответы все-таки имеются.

Первый и самый главный. Любила ли Дьяконова своего Ленселе (или психиатра с каким-то другим именем) по-настоящему? Или это был придуманный сюжет, который был ей необходим для романа? Ответ однозначный: любила!

И, по-видимому, очень сильно… Даже страшно. В архиве Дьяконовой сохранились два письма 1901 года, и оба — неотправленные. Первое письмо — к сестре Вале.

22 июля 1901 года.

Милая Валя, милая сестра!

Что мне делать, что мне делать с самой собою!

Экзамен через две недели, а я почти ничего не знаю, не могу, не могу заниматься!

Я не могу сосредоточиться, не могу ничего <���нрзб>, потому нет у меня душевного спокойствия, — я знаю, что не могу видеться с ним.

Ты поняла? Не спрашивай меня ни о чем больше… Я переживаю страшное время, я ясно вижу все свое безумие, но не могу, не могу противостоять ему.

Ты знаешь мою жизнь. Ты знаешь, что я до сих пор никогда и никого не любила…

Не будем приводить письмо полностью. Оно слишком интимное и откровенное. Понимающий — поймет!

Второе письмо — кузине Маше Балтрушайтис — написано чуть позже. Начинается оно с обиды на подругу:

Ты пишешь: “человек, не сумевший взять от жизни своего счастья, что может сделать для других — раз он счастье в жизни своей не устроил?”

Дальше на нескольких страницах Лиза объясняет Маше, что есть люди, которым счастье само падает в руки. Такова Маша с ее богатством, с ее красавцем-поэтом Юргисом, который влюбился в нее, потому что она богата и красива… А ей, Лизе, ничего не давалось просто так. Она всего добивалась сама, преодолевая законы судьбы. Одного она не смогла преодолеть. Любви к своему психиатру (имя не называется). И все дальнейшее письмо — крик раненой души, где опять встречаются такие подробности, которые нельзя тиражировать. Как нельзя передать волнение, которое испытывала Дьяконова, когда писала это. Все письмо написано ужасающим и каким-то “больным” почерком. Все слова перечерканы, одно заменяется вторым, второе — третьим.