Нина Молева - Ошибка канцлера

Для Анны Иоанновны Кшиштоф Конратович в полном смысле слова столичный архитектор. Через четыре года после закладки Арсенала Петр задерживает дальнейшее строительство, отвлеченный событиями Северной войны и идеей сооружения Петербурга. Конратович получает приказ переселиться в новую столицу – ему предстоит заниматься ансамблем Александро-Невской лавры, не считая множества иных строительных поделок Единственное, чего удается дождаться Конратовичу, – Арсенал выводится под кровлю и великолепно расписывается по фасаду второго этажа густо перевитой виноградными лозами колоннадой: замысел самого зодчего. Анна Иоанновна хотела видеть свой новый кремлевский дворец – Зимний Анненгоф обращенным только к Арсеналу. Она не одинока в своих вкусах. Называя лучшие произведения московского зодчества, В. И. Баженов со временем скажет: „Грановитая палата хороша, но с Арсеналом сравниться не может“. Выбор Конратовича для устройства временной царской резиденции случайным не был, но и не оправдал себя. Больше императрица к услугам саксонского выходца не прибегала.

С Петером Фридрихом Хейдтеном, ставшим в России Петром Ивановичем Гейденом, дело обстоит иначе. Он один из первых строителей, кого Анна Иоанновна сама примет на службу. Придворные были правы: годы, проведенные в Курляндии, несмотря на постоянные недоразумения с местным дворянством, сделали Анну сторонницей курляндских обычаев, нравов, выходцев. В первые же годы своего царствования, не заручившись никакими сколько-нибудь внушительными рекомендациями о приезжем, императрица поручает ему строительство мало чем уступавшего по размерам кремлевскому Арсеналу Монетного двора в Китай-городе. Правда, проект Гейдена был просмотрен и одобрен ведущими архитекторами Канцелярии от строений Михайлой Земцовым, Доменико и Пьетро Трезини, своя воля значила для Анны Иоанновны все.

Строительство заняло не один год и вполне удовлетворило императрицу. В 1740 году Монетный двор был закончен. Гейден в виде царского поощрения получил приглашение занять должность главного архитектора Гофинтендантской – обслуживающей нужды двора – конторы. Ему специально поручалось смотрение за Лефортовским и Анненгофскими дворцами: помимо кремлевского зимнего для императрицы был построен в Лефортове еще и летний Анненгоф.

Лестное приглашение Гейден принял, но должность занимал всего два года. Смена правительниц на престоле не могла пройти для него бесследно. По желанию Елизаветы Петровны строительство Лефортовского дворца было передано А И. Евлашеву Оскорбленный Гейден, оставив на произвол судьбы свои обязанности, самовольно уехал в Петербург. Подвергся ли он административному наказанию, просто ли остался без работы, но в новой столице его след исчез. Несколько лет жизни архитектора не находят отражения в доныне обнаруженных документах. Объявился Гейден в 1751 году в Москве, занятый частными заказами, между которыми попадались и заказы на церкви.

Мог ли оказаться в их числе Климент? Теоретически – да, практически… И дело не только в резком стилистическом различии построек Гейдена и замоскворецкой церкви. Гейден – „бывший“ Гейден – не мог быть придворным архитектором ни в представлении московского окружения, следившего за его жизненными перипетиями, ни тем более для Бестужева-Рюмина. Если бы Климентом занимались на свои средства прихожане, они предпочли бы остановить свой выбор на наработавших себе прочную местную известность строителях вроде Ивана Бланка или Василия Обухова. Большим числом архитекторов Москва не отличалась. Славу им приносил не талант и архитектурные выдумки, но добротность, расчетливость, впечатление богатства при самых меньших затратах. Следов деятельности Ивана Бланка сохранилось мало – единственный чертеж уже не существующей церкви Никиты Мученика на Татарской, плохо воспроизведенный в одном из дешевых изданий прошлого столетия. Но то, что он был непосредственным образом связан с цесаревной Елизаветой, не подлежит ни малейшему сомнению.

В 1740 году тридцатидвухлетний Иван Бланк „имелся у смотрения и показания в санкт Питер Бургских Приморских ее императорского величества домам и садам и прочих в разных местах работ и у сочинения фасадов проектов и чертежей“. Именно в этой должности И. Я. Бланк был неожиданно забран в Тайную канцелярию, подвергнут допросам с пристрастием – с пытками – и приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь. Сразу по приходе к власти Елизавета Петровна распорядилась о возвращении архитектора из ссылки и привлечении его ко всем предкоронационным работам.