Игорь Минутко - В июне тридцать седьмого...

Уютный небольшой зал с портретами классиков русской и мировой литературы на стенах. Лампы под зелёными абажурами на столах. (Тогда считалось: зелёный отсвет полезен для глаз во время чтения.) Свежие газеты и журналы специально выписывались для читального зала: «Русское богатство», «Мир Божий», научно-популярные журналы, даже горьковская «Летопись». Всегда здесь было тепло, встречают каждого приветливо, заинтересованно. Из читального зала дверь ведёт в небольшую комнату, где стоят удобные кресла, диваны, — здесь не читают, а беседуют, обсуждают прочитанное, не обходится, естественно, без жарких споров.

До девяти вечера приветливо горят зелёные лампы на столах читального зала библиотеки имени Толстого. Но и когда закрывается библиотека, молодые люди не спешат расходиться — уже появилась традиция: идут гулять по слободе, продолжая споры, начавшиеся в библиотеке. Правда, разбившись на несколько компаний. Например, у Станислава Бжаковского, юноши с бледным нервным лицом и тонкими усиками-стрелками над капризной верхней губой, своя, а у Гриши Каминского, широко шагающего в серой гимназической шинели нараспашку, — своя...

Григорий Каминский постоянный посетитель библиотеки имени Толстого, её читального зала. Приходит он сюда и за книгами — вся русская классика в библиотечных фондах, а гимназический курс отечественной литературы крайне ограничен... Жажда знаний обуревает гимназиста. Приходит в читальный зал, и у него там даже своё место у окна — прочитать последние газеты, перелистать журналы — знать, знать всё! Или как можно больше. Впрочем, недавно Илья Батхон сказал ему:

— Невозможно знать всё. Мир современных знаний необъятен. Поэтому, занимаясь образованием и самообразованием, надо руководствоваться правилом: знать всё об одном и понемногу обо всём.

«Как это точно! — думает Григорий Каминский. — Но что для меня всё? Политическая борьба? Разве есть точная наука — политическая борьба? Необходимо разобраться. И вопрос остаётся — что для меня всё? О чём я должен знать всё?..»

И ещё приходит Григорий Каминский в библиотеку имени Толстого для знакомств с людьми и бесед с ними.

Какой же разный народ собирается в читальном зале, освещённом лампами под зелёными абажурами. И все они интересны нашему юному герою...

Вот Станислав Бжаковский. Вокруг него всегда особая публика: молодые люди с длинными волосами, некоторые из них ходят с тростями, деланно прихрамывая; барышни изломанны, всегда нервно возбуждены, у некоторых странно блестят глаза (Грише кто-то сказал: «Нюхает кокаин»). Когда эти люди заполняют комнату с мягкими креслами и диванами, там споры о последних произведениях Арцыбашева, Соллогуба, Андреева, Вербицкой. Там в почёте стихи символистов, и сам глава этого круга Станислав Бжаковский, откинув со лба длинную прядь волос, нараспев читает стихи Бальмонта, Игоря Северянина, Апухтина.

Но чаще он ведёт со своими слушателями разговоры о смысле жизни. Вернее сказать, о её бессмыслии:

— Мир непознаваем. Человек гадок и омерзителен. Если сейчас отменить законы, суды, разрушить тюрьмы, — завтра на земле не останется ни одной неизнасилованной женщины. — Почему-то у слушательниц эти пророчества вызывают крайнее возбуждение. — А посему живите сегодняшним днём...

— Любовь и деньги правят миром! — вставляет кто-то.

И опять Станислав Бжаковский декламирует:

Нет, не по пути с этими людьми Григорию Каминскому. Он даже не ввязывается в споры с Бжаковским — неинтересно. И бессмысленно — считает он. Есть люди, которых он не поймёт никогда. И они его не поймут — тоже никогда.

...Совсем другая компания собирается вокруг гимназистки Тани Гурвич, в которой привлекательно всё: быстрая лёгкая походка, карие глаза, наполненные, кажется, солнечным светом, заразительный смех. Вокруг Тани всегда не только гимназистки, её сверстницы, но и молодые портнихи со швейной фабрики, конторские служащие. И разговоры в этом кругу другие.

Гриша Каминский с Таней Гурвич в дружеских отношениях и поэтому со своими друзьями часто принимает участие в литературных разговорах и спорах, которые возникают в этой компании, собирающейся в читальном зале библиотеки имени Толстого.