Евгений Салиас - Филозоф

– Что ж у тебя спросят?

– Не могу знать, батюшка. Могут что-нибудь насчет графа и вас спросить. Что ж я отвечу?

– Ничего.

– Как же, тоись?

– Да что ты, оголтел, что ли? Русские слова перестал понимать? Тебе будут говорить, а ты ничего не отвечай или говори: «Не знаю». Или сказывай: «Не мое дело». Да и что могут у тебя спросить?

– Вас, батюшка, опасаются многие. Может быть, тому же графу Орлову доложат что-нибудь особое. Он и не захочет приехать.

– И хорошее дело! – выговорил странно князь. – Что ты полагаешь, подарил ты меня, что ли, твоею новостью? Не поедет ко мне – наплевать, а приедет – увижу, что и как. Какой еще на меня в те поры, сынок, стих найдет? Вот что!.. Хороший стих – приму, не хороший – так турну, что дверей не найдет!.. В трубу полезет!

Князь Егор поверил угрозе отца и испугался заранее.

«Уж лучше графу и в самом деле сюда не ездить, – подумал он. – Пожалуй, еще беда выйдет. Под суд оба попадем… На батюшку стих найдет неблагоприятный, а я-то как кур во щи угожу безо всякой провинности, а только по сыновней прикосновенности…»

Отпустив сына, князь-филозоф поднялся с кресла и начал бродить по комнате, видимо волнуясь. Наконец, ему вдруг стало тесно и душно. Он вышел и двинулся по всему дому, что делал редко. Но и во всем доме на этот раз было как-то особенно душно… Князь оделся плотнее, ради сырой погоды, и вышел в сад – в первый раз по приезде.

Граф Алексей Григорьевич не выходил у него из головы.

«Я-то лицом в грязь не ударю… – думалось ему в сотый раз. – А вот дочь… В девицу не влезешь, за нее не заговоришь. Моги вот я влезть в ее кожу на несколько дней, так уж не упустил бы эдакого жениха».

Наконец, однажды пред полуднем, в доме на Бутырках приключился некоторый переполох среди дворни. У подъезда появился верхом офицер, заявил себя посланцем от графа Орлова и приказал доложить о себе князю.

Хозяин тотчас же холодно и важно принял офицера, маленького и тщедушного гренадера, но не посадил, а выслушал его речь, стоя в зале у окна.

Офицерик даже несколько смутился этим приемом князя, ибо сам был из хорошей дворянской семьи. Однако он вежливо и скромно объяснил следующее свое поручение: Граф Алексей Григорьевич прислал его к князю заявить о своем крайнем желании познакомиться и для этого нарочито приехал в Бутырки. Ввиду все-таки дальнего расстояния, граф желал бы приехать на целый день, откушать у князя, а затем и вечер остаться. При этом он желал бы видеть собственно одного князя и с ним провести день в беседе по душе, а поэтому просил бы никого гостей не звать.

За столом, конечно, пускай будут родственники князя, дабы и с ними мог познакомиться граф. Но днем желательно было бы остаться наедине ради приятного и полезного собеседования… К вечеру же если князь-хозяин того пожелает, то пускай созовет гостей хоть всю Москву, хоть целый бал сделает. Вечером граф очень будет рад и побегать, и поплясать.

Все это офицер передал князю очень почтительно, тонко и ловко, в лестном виде для Филозофа. В итоге вышло то, что князь любезно попросил офицера присесть, отдохнуть и даже пригласил закусить и выпить. Молодой человек отказался, спеша в город с ответом.

Филозоф дал ответ, что все будет исполнено буквально по желанию графа. С полудня он будет ожидать дорогого посетителя один, а к столу позовет сына, дочь и сестру. Вечером же будет в Бутырках настоящий бал и вся Москва. Князь попросил только три дня сроку для приготовлений и назначил для приема следующее воскресенье.

Офицер стал откланиваться и вдруг замялся несколько, как бы имея сказать еще нечто, но не решаясь…

– Изволите видеть, князь… – заговорил он. – Я должен прибавить одно слово, уже лично от себя, так сказать… Не взыщите и не гневайтесь… Я ради графа и ради вас… Ради добрых отношений, каковые могут завязаться между вами. Позвольте говорить откровенно…

– Сделайте милость! – удивился князь.

– Вы бы не пожелали, конечно, сделать какую-либо неприятность графу. Пожелали бы исполнить не хитрую и не мудреную для исполнения причуду графа?

– Конечно. Блюда какие особые…

– Нет-с… Совсем иное… Изволите видеть: граф не любит шибко, когда его именуют в беседе сиятельством и графом. Ему надо просто сказывать: Алексей Григорьевич… Если кто его назовет когда иначе, он сейчас добрый дух и веселие теряет. Вестимо, дело идет о тех людях, которых он считает себе ровней… Поэтому если вы не желаете омрачать вашей беседы с графом, то постарайтесь ни разу не назвать его по титулу.