Георгий Марков - Строговы

– Отцы святители! С кем встретился?!

Дед Фишка засмеялся и, тряхнув головой, спросил:

– С чего это, Степан Иваныч, тебя родимец-то бьет?

Зимовской сделал два шага и с ехидцей бросил:

– Отгулял, выходит?

Дед Фишка наклонил голову, взглянул на Зимовского из-под бровей:

– Радуешься?

Зимовской приосанился и, обращаясь к солдатам, спросил:

– Где это вы его, братцы, захватили? Перелетная птица!

Солдаты и офицеры, не понимая, с недоумением смотрели на старика и Зимовского.

– Тут он был. Мы думали, что это хозяин, – сказал солдат с полосками на погонах.

Зимовской звонко, по-бабьи засмеялся и, изогнувшись к поручику, зашептал ему на ухо:

– Это тот самый, ваше благородие, который из церкви удрал. Опять шарится. Ишь куда не побоялся прийти!

– Приятная встреча! – мрачно бросил поручик и, обернувшись к прапорщику, отдал ему какое-то приказание.

– Родной дядюшка партизанского командира, – подсказал Зимовской, преданно заглядывая в холодные, неподвижные глаза поручика.

Деда Фишку затрясло. Неужели ему так и не удастся отомстить этому подлому человеку, убийце, грабителю?

Вздрогнув от мысли, которая вдруг осенила его, дед Фишка брезгливо поморщился, опустил глаза, чтоб не видеть Зимовского. Потом он выпрямился, со злостью взглянул на своего заклятого врага и, выхватив револьвер, всадил в Зимовского несколько пуль подряд.

Зимовской взмахнул руками, охнул, приседая, полуобернулся и грохнулся замертво на пол.

Деда Фишку схватили и, вывертывая ему руки, поволокли на улицу. На крыльце его ударили прикладом в спину, и он кубарем скатился по ступенькам. Внизу старика подхватили под руки и, перетащив через грязную улицу, втолкнули в холодный и темный амбар.

Придя в себя, дед Фишка услышал рядом с собой стоны и тяжелый, надрывный кашель.

Сколько тут находилось людей и что это за люди, разглядеть было невозможно – все скрывала тьма.

Дед Фишка нащупал бревенчатую стену амбара и привалился спиной к ней. Все тело болело, и сознание то вспыхивало на мгновение, то вновь гасло. Так, в полузабытьи, без дум, изредка, лишь моментами вспоминая, что свершилось, он дождался утра.

Проникавший в щели амбара дневной свет несколько рассеивал мглу, и, приподняв голову, старик осмотрелся. По всему амбару вповалку лежали люди, сжавшиеся, скорчившиеся, одни от боли, другие от холода.

Некоторые из них лежали тихо, неподвижно, и дед Фишка позавидовал им: для этих было все кончено. Смерть не пугала теперь старика. Она была не страшнее тех пыток, которые ожидали его.

– Теченин, выходи! – послышался голос, и в открытую дверь амбара хлынули потоки яркого света.

Дед Фишка приоткрыл глаза, но не встал, не зная, точно ли позвали его, или это ему показалось.

– Теченин, оглох, что ли? Выходи, говорят тебе!

Теперь сомнений быть не могло – это звали его. Он с трудом поднялся и, превозмогая боль, поплелся за солдатом.

Безусый прапорщик долго кричал на него, требовал назвать число партизан, указать их местонахождение. Дед Фишка молчал, ощущая полнейшее спокойствие. Глазами, полными изумления, он глядел на прапорщика.

«Что он суетится?» – думал он. Суетливость юнца казалась ему бесцельной и надоедливой.

– Все равно нам с тобой не столковаться, чего зря кипятишься? – выпалил вдруг со злостью дед Фишка.

Офицер осекся на полуслове, потом визгливо выругался. Тогда сидевший рядом и все время молчавший поручик, приподнявшись, через стол ударил деда Фишку длинной костлявой рукой. Старик вместе с табуреткой полетел к двери.

После возвращения с допроса дед Фишка разговорился с одним мужиком, лежавшим в амбаре.

Мужик был еще накануне жестоко избит на допросе. Опухшее, все в ссадинах и кровоподтеках лицо его отливало мертвенной синевой, только ясные глаза светились горячим, лихорадочным жаром.

Откашливая кровь, мужик рассказал деду Фишке о том, что произошло с людьми, которыми был забит этот холодный амбар.

Группой в восемнадцать человек они шли из далекого Васильевского поселка на Юксу, к партизанам. Села и деревни обходили, ночи коротали в поле, под открытым небом. До партизан оставались считанные версты. Был среди них один мужик, брат которого жил в Сергеве. Мужик предложил им зайти к брату, вымыться в бане. Промокшие до нитки, продрогшие до костей, они соблазнились. Зашли в Сергево и в ту же ночь были пойманы в бане.

Потом их избили на допросе и бросили в амбар ждать смерти.