Георгий Марков - Строговы

Агапка с Никиткой переглянулись, и ясные глаза их заискрились. Дело, которое предлагал старик, хотя и было небезопасным, зато нужным всему селу и сулило интересные приключения.

…Через полчаса все трое встретились за мостом, в кустарнике. В руках у них были корзинки, а в корзинках по большому куску хлеба про запас. Пошли.

Стояла осень. Понемногу осыпался лист с деревьев. Трава пожелтела, зачахла и попахивала гнильцой. Все вокруг становилось блеклым, унылым, и глаза деда Фишки тосковали по яркому многоцветью лета. Правда, по склонам холмов и долинам совсем по-весеннему зеленели дружные всходы озимых, но среди необозримых просторов полей, посеревших от осенних дождей и холодов, эти по-весеннему яркие клочки казались ненастоящими.

Дед Фишка молчал, зато ребятишки болтали без умолку. Они громко разговаривали, хохотали, со свистом бросали комья земли в галок и ворон.

Старик вначале снисходительно улыбался, но когда кончились церковные земли и начались поля мужиков с узкими полосками распаханной земли и соломенными балаганами для ночевок, дед Фишка внушительно сказал ребятишкам:

– Теперь молчок, ребятки. Вовсю надо глядеть. Может, они, сукины дети, тут где-нибудь рыскают.

Агапка и Никитка зашагали молча, внимательно осматривая поля.

Вдруг Агапка вскрикнул:

– Конники!

Дед Фишка увидел верховых не сразу и с завистью подумал: «Ах, постреленок, вперед меня узрел!»

Верховых было трое. Они поднялись из-за холмика и на самом гребне его остановились.

До них было не меньше версты, но по очертаниям фигур дед Фишка определил, что это солдаты. Боясь, чтобы солдаты не заметили их, он поспешно свернул с дороги в мелкий березник. Пригибаясь, ребятишки ринулись за ним.

В лесу остановились.

– Ну, сынки… – начал дед Фишка, но Агапка опередил его.

– Ты, дедушка, здесь оставайся, а мы с Никиткой вон туда, будто по грибы пойдем, – захлебываясь от волнения, скороговоркой проговорил он.

Дед Фишка потрепал рукой по плечу мальчугана.

– Хорошо, сынок, хорошо. От земли ты невелик, а думаешь мудрей большого! – с восхищением проговорил старик и, наскоро курнув трубку, продолжал: – А наткнетесь на солдат, сынки, не робейте. У вас с ними разговор короткий: «Грибы, мол, собираем» – и только. Про меня, конечно, ни слова. Найдут меня – не уйти мне отсюда живым.

Тут же в березнике дед Фишка помог ребятишкам отыскать по десятку уже застарелых груздей и, повторив еще раз свои наказы, проводил их до опушки леса. Глядя ребятишкам вслед, он думал: «Пошли вам бог удачи, сынки! Экая жизнь наступила: с малых лет – и в полымя!»

Потянулись минуты томительного ожидания. Коротая их, старик сидел, ходил, курил, несколько раз принимался собирать в свою корзину грибы, по время текло мучительно медленно. Наконец на гребне-того холмика, где стояли солдаты, дед Фишка увидел Агапку и Никитку. Вскочив на старый березовый пень, старик замер от любопытства.

Спешившись, один из солдат стоял рядом с Агапкой и Никиткой и о чем-то спокойно разговаривал.

Ребятишки руками указывали ему что-то в противоположном от деда Фишки направлении. Потом солдат вскочил в седло и поскакал за холмик.

Оглядываясь, Агапка с Никиткой пустились бегом обратно. Дед Фишка подумал с тревогой: «Ах, глупышки, бегут-то как! Ну, как солдаты догадаются да вернут!»

Когда ребятишки подбежали к деду Фишке, они с минуту не могли вымолвить ни слова. Груди их высоко вздымались, а на раскрасневшихся лицах выступил пот.

– Все, дедушка, до капельки знаем! – пересиливая одышку, проговорил наконец Агапка.

Наперебой ребятишки стали рассказывать все, что увидели и узнали. Дед Фишка слушал их, стиснув в зубах трубку.

Действовали белые решительно. Запрятанный волченорцами на полях скот они с помощью Демьяна Штычкова отыскали без особых усилий. Теперь скот этот с разных концов полей сгоняли в одно стадо, за холмик, под надзор четырех верховых.

Дед Фишка сердито сплюнул. Так вот зачем тут верховые!

Понегодовав про себя, старик сердито спросил, косясь в сторону холмика:

– Много они там, сынки, нахапали-то?

– Да есть, дедушка. Коров одних, кажись, штук двадцать да семь коней привязанных к березкам стоят, – проговорил Агапка.

– И Каурка наш там же. Увидел меня – заржал, будто заплакал, – чуть сам не плача, сказал Никитка.

– А как же, сынок! Он, Каурка-то, хоть и животина, а чует, нычит, что к плохим людям попал, – вставил дед Фишка, закладывая в трубку щепотку табаку. – Ну, а солдаты не допытывались, зачем вы тут ходите?