Николай Кузьмин: Меч и плуг [Повесть о Григории Котовском]

— Писаки! — фыркнул товарищ Антонова но каторге Токмаков (впоследствии он стал во главе второй повстанческой армии). — Подумай, Александр Степаныч, целый воз написали! Делать им нечего.

Антонов понимал нетерпение Токмакова. Деревня, недовольная продовольственной разверсткой, волновалась. Там и сям вспыхивали ожесточенные стычки крестьян с продотрядами. Зажиточный мужик заслонял свои амбары грудью и брал в руки топор.

Сподвижники Антонова жадно втягивали знакомый запах крови и нервничали.

— Ну чего, чего они тянут?

Но руководители партии эсеров все еще чего-то выжидали, не отдавали приказа начать открытую борьбу.

Не выдержав долгого бездействия, Антонов сорвался. Сначала с небольшим отрядом он напал на волостной Совет в селе Верхне-Спасское, затем в селе Инжавино уничтожил выездную сессию губчека. Его жертвами стали председатель Тамбовского губисполкома Чичканов, помощник уполномоченного губчека Адамов. Он совершал налеты на кооперативы и коммуны. По всей губернии за ним потянулся густой кровавый след.

По мнению эсеровского руководства, Антонов со своими «эксами» немного поторопился. Но делать нечего, надо было направить его бандитскую деятельность в нужное русло, прибрать к своим рукам. Огонь зажжен и не должен потухнуть. Все же это была единственная реальная сила, способная противостоять отрядам Красной Армии.

— Ну вот, — удовлетворенно приговаривал Токмаков, вытирая шашку, — а то мелют и мелют языками. Слушать тошно.

Этот говорильни не любил.

Вокруг них подобрались такие же, как они, — с бешеным тщеславием и небоязнью крови — Плужников, Ишин, Аверьянов, Селянский, Матюхин, Назаров, народ битый, тертый, не раз сидевший в тюрьме.

Красноармейские части на Тамбовщине в то время были малочисленны, — все силы республики сражались с Колчаком, Деникиным, белополяками. Антоновцы чувствовали себя в губернии привольно. Редкие погони красноармейских отрядов они превращали в забаву. Сменяя лошадей в кулацких селах, банда легко делала переходы по сто — сто двадцать верст в сутки. Вокруг Антонова засиял ореол неуловимости. «Удалой гуляет!» — говорили мужики, прослышав об очередном «эксе». Как правило, следы банды терялись в южной части Кирсановского уезда, где стояли непроходимые леса с болотами и речками, где на островах озер Чернец и Змеиное можно было отсидеться в полной безопасности, а кулацкие села Рамза, Трескино, Криволучино, Каменка давали обильный провиант и фураж.

Эсеры искусно учитывали трудности обстановки. В их крикливой программе нашла отражение психология крестьянина-собственника. Антонов со своими отрядами подавался защитником мужика от жадных рук оголодавшего городского пролетария.

Обманутое крестьянство шло в отряды Антонова еще и под влиянием перегибов советских органов на селе. Суровые методы разверстки накаляли обстановку в уездах, и этим пользовались враги, проникшие в советский аппарат. Продкомиссар в Тамбове Гольман санкционировал жестокие поборы в деревнях, а к тем, кто выражал недовольство, применял репрессии.

Симпатии крестьян привлекала и показная щедрость Антонова: на митингах в деревнях он разбрасывал штуки сукна и ситца, награбленные в кооперативах.

По мере того как ширилось восстание, росли и надежды антоновского штаба. В 1919 году Антонов делает попытку связаться с Деникиным. В Урюпино его представители встретились с командиром Второго казачьего корпуса. Однако Деникин не торопился заключать союз с «мужичьем». Его войска взяли Орел, а казачьи разъезды уже маячили под Тулой. Разгром Добровольческой армии утешил оскорбленное самолюбие Антонова. В те дни он получил из Парижа личное послание «мужичьего министра» Виктора Чернова. Из своего парижского далека эмигрант выдвинул лозунг: «Светлое единение всего трудового крестьянства в борьбе с насильниками большевиками». Особое место в наставлениях «министра» отводилось политической работе среди крестьянства. Именно тогда был создан так называемый «Союз трудового крестьянства» (СТК), широко разветвленная организация. На тайных сходках выбирались сельские, волостные и уездные комитеты, затем делегаты уездов собрались на конференцию и выбрали губернский комитет СТК. Штаб губкома СТК расположился в богатом селе Каменка. Здесь Антонов и провозгласил восстание против Советской власти.

За один месяц после объявления войны бандиты убили более двухсот продработников. Было уничтожено шесть миллионов пудов хлеба — четырехмесячная потребность Москвы и Петрограда. Подвоз хлеба в пролетарские центры резко сократился.