Август Шеноа - Крестьянское восстание

– О счастливые, золотые звезды! Тысячи лет глядите вы на мир и будете сиять над ним еще тысячи лет. О, как вы счастливы, звезды, потому что мое разбитое сердце подсказывает мне, что настанет день, когда вы будете озарять свободный, счастливый хорватский народ.

В то время как хорватские дворяне собирали силы для подавления крестьянского восстания, на штирийском берегу Савы одно село поднималось за другим. Движение взволновало и словенцев и разлилось мощным потоком. Крестьяне восстали в Бланце; в Райхенбурге у господ ничего не осталось, кроме голых стен замка; близ Севницы стояло войско Илии; Боштань в Краньской пылала; Андрия Хрибар принес в Ратечи петушиное перо, а кметы графа Ламберга под командой своего старосты взялись за оружие. Напрасно комендант крепости Янко Гведич умолял их остаться верными и защищать замок. Горожане и крестьяне двинулись к Зидани-Мосту и Лашко, прогнав назад поскакавшего было за ними Гведича. Шестого февраля пятьсот человек Илии добрались до штирийской Лока-на-Саве. Толпа ворвалась в дом священника Якова Келека в Слапе, взломала погреб и забрала вино. Все паромы были заняты отрядами крестьян. Народ стекался отовсюду, как муравьи, и присоединялся к хорватам. «Долой повинности, долой дорожные поборы, долой барщину и господ, мы сами господа!» – кричал повсюду словенский народ; и пугливо ежились наемники немецких баронов. Но сильнее всего восстание крестьян разгорелось по лесам штирийских круч на Саве. Козье, Пилштайн, Плапина, Пишец, Куншперк образовали одно грозное целое, от страха перед которым задрожала и крепость Целе. Твердый, как кремень, кузнец Павел Штерц поднял в горах священное знамя восстания, горы и долы Словении огласились тысячеголосым громовым кличем «Свобода!», и разъяренный народ кинулся на своих притеснителей. От искры, блеснувшей в маленькой кузнице в Плапине, запылал весь край. Гашпар Мартун и Йожа Скомин ведут народ от монастыря св. Георгия, Юре Зупан собрал отряды под замком Хербург, Крсто Пустак командует в Бизельском близ Савы, а в Пишеце поднимает кметов Филипп Вишерич. Всем осточертело рабство, и, словно горные потоки, народ стекался под знамя кузнеца с криками: «Настала старая правда! Хорваты идут! Идем все с братьями хорватами!» Затрепетали от удивления стройные ели, в страхе взвился со своей скалы орел, веселее заблестели кристаллическим блеском снеговые вершины; ибо казалось, что ураган сметет все каменные гнезда господ, взойдет заря, как некогда, когда Людевит Посавский стер с лица земли франков; казалось, это вернутся времена правления Само, – так широко разносился из темной зелени лесов над снежными волнами гор сказочно прекрасный клич: «Свобода!»

5 февраля 1573 года на монахов монастыря св. Георгия-на-горах напал великий ужас. Был полдень, они сидели за длинным столом в трапезной, наслаждаясь искря-щимся лютенбергским вином и житием святых отцов, которое читал им, сидя возле пылающей печки, один из братии. Внезапно вбежал бледный как полотно толстый привратник и в страхе едва мог пробормотать в свой двойной подбородок:

– Братья! Крестьяне из Планины идут на нас! Сохрани нас бог от дьявольской напасти!

Настоятель выронил из рук нож и, надев на седую голову черную шапочку, поплелся вниз, к монастырским воротам, за которыми слышался глухой ропот. Настоятель поглядел в окошечко. Перед монастырем теснилась толпа вооруженных крестьян во главе с сильным, смуглым детиной. Шапка с развевающимся петушиным пером была надета набекрень, на крепком теле кафтан из черного бархата, на груди красовался белый полотняный крест, сбоку сабля, за поясом пистолет, на плече внушающий страх железный молот. Рядом с ним неистово бил в барабан барабанщик в потрепанной форме ополченца и широкополой шляпе; над головами воинов виднелись топоры, косы, сабли и ружья. Детина встал на камень и закричал:

– Братья! Сто лет тому назад ваши деды грозили кулаками господским замкам и кричали: «Слушайте! Мы хоть не господа, но все же не собаки. Дайте нам старую правду!» Но господа усмехнулись и подавили восстание ваших дедов. Теперь песня иная. Теперь мы идем не с кулаками, а с железными молотами, потому что к нам идут наши братья – хорваты! Мы не бабы, – сбросим оковы, наточим сабли, уничтожим господский кнут!

– Уничтожим кнут! Поднимем молот! – раздалось по лесу вокруг монастыря.

– Ладно! Отворите! – крикнул Павел Штерц, ударив молотом в ворота.

Показался дрожащий настоятель.