Август Шеноа - Крестьянское восстание

– Вперед! – закричал Алапич, подскакав к первым отрядам.

Войско стало двигаться дальше. Оно текло, как черная века; конница медленно продвигалась по дороге, пехота – ружья наготове – шла нестройными кучками, а позади, на волах, поддерживаемые иваницкими канонирами, тянулись пушки. Теперь войско развернулось в поле около Топлиц, перед входом в долину.

– Остановите отряды, – крикнул Алапич командирам, проскакав вдоль рядов, – за Топлицами в поле стоит сильный отряд крестьян. Надо быть настороже.

Трубач затрубил, и скоро командиры отрядов собрались около начальника.

– Господа, – сказал он, – прошу вас наблюдать за своими солдатами, чтоб нам не осрамиться. Крестьяне в остервенении. Они хорошо вооружены. Пехота, харамии и ускоки станут в центре, конница – с правого и левого флангов; вы, господин Пловдин, будете справа с гусарами бана, а слева господин Арбанас с туропольцами и господин Фаркашич с копьеносцами Зринского; пушки пусть будут в тылу. Пехота будет наступать прямо вперед, а конница нападет с флангов. Теперь войска пусть отдохнут часа два, а там что бог даст! Выставьте, господа, на всякий случай передовую охрану!

Было примерно девять часов утра 9 февраля 1573 года, когда по рядам ополчения забили барабаны и загремели трубы. «Стройся! Смирно!» – раздалась команда офицеров, стоявших перед своими отрядами, с саблями наголо. На зимнем солнце ряды ружей и штыков пехоты блестели, как серебряные колосья. Весело развевались перья на шлемах всадников. Трубач Алапича затрубил, ему ответили другие трубы, знаменосец поднял знамя бана, а за ним поднялись знамена других отрядов.

«Вперед!» – дал приказ Алапич, и войско двинулось, развертываясь все шире и шире и угрожая захватить Вагича в тиски. Уже началась перестрелка передовых постов. Крестьяне целились во всадников из-за деревьев. Слева за Топлицами господин Арбанас поскакал с туропольцами через кустарник, чтоб обойти Вагича справа. Впереди весело неслись дворяне в голубых мундирах, да, видно, не в добрый час из-за снеговых окопов посыпался на них смертоносный град пуль, и конница принуждена была отступить к главным силам. Пловдин налетает все яростнее, банские гусары стрелой несутся в атаку на левое крыло крестьян, но на полпути перед ними вырастает отряд крестьянских всадников. Страшно было это столкновение, все сплелось в один клубок, – но очень скоро верх взяли гусары, изрубленные крестьянские всадники все пали мертвыми в снег. Барабан ускоряет свою дробь, все чаще звучит труба; начинается ружейная трескотня. Вагич отступает так стремительно, что кажется, будто он бежит к выходу в долину. Ура! За ним мчится Пловдин. Отряд Вагича бьется уже у самого выхода в долину. Гусары совсем близко, но вдруг отряд крестьян развернулся и осыпал их огнем, а с крутого холма Позебец ударяет в самую их гущу из двух пушек. Пловдин не обращает внимания, гусары падают, как снопы, но продолжают рубить и пробиваться вперед, следуя за своим начальником. «Вперед, молодцы! Бейте крестьянских собак!» – командует капитан и хочет замахнуться на Вагича, но новый залп крестьян разрежает ряды гусар, и пуля поражает храброго Пловдина в грудь; он погибает под копытами своих же всадников. При виде гибели гусарского капитана среди крестьян раздаются радостные возгласы, а гусары приходят в замешательство.

Мчавшийся вдоль тесных рядов пехоты Алапич побагровел от гнева. Глаза его горели, губы дрожали. Вырвав знамя из рук знаменосца, он взмахнул мечом и крикнул:

– Вперед! Бейте! Трусы! Позор! Вы храбрецы и испугались этих проходимцев, которые побросали плуги, чтоб грабить. Вперед, всадники! Вперед, ускоки!

Над узкой долиной сияет солнце, кругом сверкает снег, блестит оружие тысячной массы, которая в этой котловине кидается и мечется в кровавой схватке не на жизнь, а на смерть. Как буря, несутся зеленые всадники Зринского, копья наперевес, сметая перед собой отряды крестьян, но из рвов, из-за каждого куста или дерева гремит выстрел за выстрелом и валит всадников. Быстрой рысью в долину прорываются смуглые ускоки в шапках. Плащи их алеют, как дикий мак. Ведет их Страхинич. Но с ближних холмов гремят пушки, ядра падают в самую середину, и ускоки то рассыпаются, то вновь смыкаются. Дошли до деревянной избы у дороги. Три раза шли в атаку, и три раза отступали, в четвертый – густой массой, как муравьи, они овладели избой и перебили всех крестьян. Тесными рядами, медленно движутся харамии с опущенными ружьями. Синие туропольцы теснятся рядом с ними на конях. На повороте дороги, около лесочка, на войско господ бросается конный отряд крестьян. В один миг сабли скрестились, как огненные змеи, а палицы удавили, как гром, по ломким щитам. В лесочке за каждым деревом, став на одно колено, крестьяне целятся, стреляют снова целятся; кони вздымаются на дыбы, всадники падают. В долине кишит целое море голов, а над ними сверкает оружие, как белая пена на гребне валов. Все войско бана вошло в долину. Алапич кричит и подбодряет громким голосом: