Константин Коничев - Повесть о Воронихине

Воронихин слушал их и думал о том, что это первое его строительство. Здесь, столкнувшись с грубой черновой землекопной работой, с мужиками, чувствующими силу земли, он сразу же склонился на их сторону, доверяясь их опыту и честности. Поблагодарив их за дельный подсказ, Воронихин усвоил этот первый урок и решил, что и впредь не следует пренебрегать опытом простых людей…

Земляные работы, крепление берега, посадка деревьев в парке, подвозка камня, кирпича, распиловка выкатанных на берег бревен – все началось дружно. Многолюдье на строительстве походило на потревоженный улей. Землекопы отвозили на тачках землю на возвышение берегов Невки и Черной речки; каменщики укладывали булыжник под кладку цоколя, с барок сгружали на берег негашеную известь, гальку и песок.

Граф Строганов был при закладке дачи. Он бросил под каждый угол здания по серебряному рублю с изображением Петра Первого и на длинной жерди водрузил деревянный крест в знак того, что и счастье с богатством в этой даче будет обеспечено навечно и с нечистой силон счеты сведены. Не верил граф в эти предрассудки, но для народа, для рабочих – каменщиков, плотников и землекопов – надо было соблюсти правило. Мужики, приметивши графскую щедрость, пожалели тех брошенных четырех рублей – хватило бы и по пятаку. Но не станешь же на глазах самого хозяина обменивать серебро на медяки!.. Так и ушли сверкающие белизной рубли под первые тяжелые камни фундамента. Графа от Мандуровой мызы на Мойку до дворца отвезли на раскрашенном быстром челноке. И больше на постройке дачи он не показывался…

У Воронихина было немало и других мелких работ на строительстве садовых павильонов и мостов в Павловском парке. Он часто отлучался туда к Камерону. И была тому и другая причина. На четвертом десятке лет пора всерьез подумывать о женитьбе. В Павловске же на строительстве, в Стрельне и Петергофе стала часто появляться пособница зодчего Камерона, чертежница Мэри Лонг, англичанка, дочь британского пастора. Знакомство Воронихина с ней заводилось не спеша и не сразу перешло в дружбу. Встречались они на совместных работах. Мэри Лонг несколько раз возобновляла в своем посольстве паспорт для проживания в Санкт-Петербурге. Не раз из Павловска Андрей Никифорович привозил ее на Мандурову мызу, где они вместе наблюдали за ходом строительства строгановской дачи. Мэри Лонг восхищалась, говорила комплименты архитектору и хвалила русских мужиков-строителей – трудолюбивых, выносливых и терпеливых.

– У нас в Англии, Акдре, таких дешевых и столь нетребовательных рабочих нет, – сказала однажды Лонг, наблюдая за вологодскими и других губерний строителями. – Какая-то слишком добросовестная, безмолвная, не ведающая устали силища…

– В России это не в диковину, Мэри, может быть, это оттого, что народ наш не принадлежит сам себе и поэтому мирится со всеми тягостями. Впрочем, русский человек не почитает труд за тягость.

– Как же можно не принадлежать себе? Разве это вес люди графа Строганова? Мне известно, что на севере России нет крепостного права и что Строгановы пользуются людьми вольными, беглыми и даже берут себе на службу пленных, искусных в мастерстве людей. Так ли это?..

– Во владениях графа на Вычегде и Каме – десятки тысяч вольных, бежавших и сто двадцать три тысячи крепостных. У графа всякие есть люди, – отвечал Воронихин, – надо полагать, столь владетельного человека, господствующего над людьми, нет у вас в Англии?

– Как сказать, у Англии есть собственные колонии… А там миллионы людей…

– Да, я упустил из виду, что ваша держава – хозяйка многих островов и владычица морей, – проговорил Воронихин, наблюдая, как строители бечевами и лебедками поднимали колонны на выступ первого этажа, уже вполне получившего свои очертания.

Они обошли вокруг строившейся дачи; наклонившись и осторожно ступая по доскам, проникли внутрь первого этажа.

– Здесь будет вестибюль, вход с реки от пристани и через зал в парк. В вестибюле при желании могут устраиваться балы и собрания. Верхний этаж, окруженный галереей из ионических колонн, будет весьма легок и почти весь из стекла. Там разместится графская библиотека. Для жилья будет в парке другой дом, неподалеку от этого главного дачного здания.

– Прекрасное место, – сказала Лонг, – две реки, парк, пруд, каналы, аллеи. Наш Камерон мог бы здесь применить свои фантазии.

– Кое-что и мы сделаем, – ответил Воронихин. – Поучимся и у Камерона, не отбросим и французской манеры, а у греков учиться я сам бог велел. А сделаем все-таки так, как русский вкус требует. Графу мой план полюбился, а его сиятельство видал на своем веку сотни всяких дач.