Томас Дональд - Маркиз де Сад

К югу от Ла-Коста, в тридцати милях за грядой Люберона, находился административный центр Экс-ан-Прованс — город, элегантный классицизм которого, красивые улицы и фонтаны казались почти фривольными рядом со средневековой крепостью Папского дворца в Авиньоне. Именно сюда призывали нового маркиза де Сада для ответа за один из наиболее экстравагантных своих проступков. Дальше за Экс-ан-Провансом раскинулось море, омывавшее другой город — Марсель, славившийся сексуальным распутством. Одной этой репутации хватило бы на то, чтобы привлечь внимание молодого человека, пристрастие которого ко всему необычному и утонченному не находило удовлетворения в близлежащих деревушках на холмах. Этот мир садовских поместий лежал недалеко от главного пути в Париж, шедшего вдоль Роны. Неподалеку оттуда проходили дороги, ведущие в Савой, Флоренцию, Рим и центр южной европейской культуры.

В то время как родителей Сада прельщал мир Версаля и Парижа и городской классицизм восемнадцатого века, предкам князьков эпохи Ренессанса больше нравилось ощущать себя великими сеньорами Прованса. Свои замки в Ла-Косте и Сомане Сады расположили высоко над речными долинами и разбитыми на террасах виноградниками. В отдельные моменты эти сооружения наводят воспоминания о драматической работе Сальватора Розы или первых страницах какого-нибудь готического романа. В Мазане замок скорее напоминает особняк своим эркерным фасадом, построенным в стиле классицизма семнадцатого века. Обращенный окнами на запад, он стоит на окраине маленького городка и смотрит на плодородную равнину с виноградниками и вишневыми садами.

Когда члены семейства Садов с высоты своих поместий в Ла-Косте, Сомане или Мазане разглядывали раскинувшиеся перед ними просторы, они вряд ли могли претендовать на обладание всеми землями. Но и того, что они имели, было более чем достаточно для удовлетворения насущных потребностей. Граф де Сад «оброс» долгами, но его обязательства едва ли достигали стоимости его поместий. Его сын своим разнузданным поведением навлек на себя еще большие долги. Но даже имея финансовые затруднения, при определенной экономии он мог спокойно существовать в Ла-Косте, где не испытывал недостатка в красивых молодых женщинах, столь необходимых ему для участия в сексуальных драмах.

В Провансе, как повелось исстари, смотрели на свободу сексуальных нравов, которой отличался Сад, сквозь пальцы. Светские и мирские власти выражали согласие с замечанием Байрона, сделанном в «Дон-Жуане»

Естественно, что по этой причине, к подобному поведению власти относились терпимо. В 1319 году в Авиньоне издали папский «тариф» с перечислением сумм, которые следовало уплатить в качестве штрафа тем, кто обвинялся в том или ином нарушении норм сексуального поведения. Виновному в неестественном использовании женщины церковь за его грехопадение предъявляла к уплате существенный счет. В случае аналогичного поведения с животным или мальчиком сумма штрафа оказывалась ниже, поскольку иной альтернативы неестественному поведению в подобном случае не представлялось. Имелись расценки и для мужа, убившего жену. Но, если он избавлялся от нее для того, чтобы жениться на другой женщине, сумма утраивалась в знак назидания ему, чтобы было неповадно получить что-то даром. Убийство епископа считалось куда более серьезным проступком, который стоил много дороже, чем убийство жены или неестественное использование партнера любого пола или вида. Расценки эти превышали и штраф, положенный женщине за развлечение одновременно с несколькими любовниками. Применение тарифа носит явно назидательный характер, но факт его существования ясно свидетельствует о том, что те, кто придумал его, из литературных творений маркиза де Сада, увидевших свет четыре столетия спустя, едва ли могли почерпнуть для себя что-либо новое в области сексуальных развлечений.

Во время борьбы за высшую власть в Европе скрытые пороки частных лиц не очень-то интересовали тех, кто правил ими. Папский тариф 1319 года свидетельствует о вполне разумном и спокойном отношении к реализму сексуальных отношений. Но такое отношение продолжалось недолго. Роберт Браунинг в «Кольце и книге» (The Ring and the Book) дает детальное описание «дела римского убийства» 1698 года, в котором граф Гвидо Франческини узнал, что будет не только наказан за убийство жены, но даже казнен. Проблемы Сада заключились не только в избиении нескольких девушек или принуждении их заниматься нетрадиционным сексом. Он увлекался этим в восемнадцатом веке, когда подобное поведение могло стать объектом порицания, даже если обвинили в нем хозяина Ла-Коста (в то время к жалобам такого рода прислушивались). Пока он с нетерпением ожидал бури грядущей революции, чтобы сбросить существовавший режим, его немало огорчили вызовом в суд, где ему предстояло отвечать за свое обращение с молодыми женщинами в духе феодала средневековья.