Август Шеноа - Сокровище ювелира

Павел стоял перед Кларой, сердце его сжималось от неясной тревоги.

– Садитесь, сударь, садитесь, – ободряла Клара смущенного юношу тихим ласковым голосом, скрестив руки на груди. – Вы приехали в добрый час. Избавили меня от неприятного общества! Эти люди обзывают хорватов медведями! А сами, прости господи, – вдовушка едва заметно улыбнулась, – плоски, как их непробиваемые панцири. С ними совсем одичаешь! Я не люблю заниматься всякими счетами, но на сей раз вы явились в добрый час. Однако прежде скажите мне: как ваша рана, которую вы получили под Храстовицей?

– Не чувствую ее больше. Была всего лишь царапина, сударыня! – ответил Павел.

– Слава богу, – продолжала Клара. – Когда вы лежали в жару у нас в Самоборе, я очень за вас беспокоилась, да, да, поверьте, очень!

– Спасибо вашей милости за беспокойство!

– А как ваша матушка? – спросила Клара, поднимая головку. – Марта, милая госпожа Марта, моя вторая мать.

– Все болеет.

– Бедная. Плохо ей, знаю. Когда я была в Мокрицах, мы виделись через день. И не раз я плакала, глядя, как она мучается. Ох, господин Павел, – продолжала Клара, и на глазах у нее блеснули слезы, – вы счастливы, что можете называть ее матерью! Эта женщина поистине ангел господень! Что говорят врачи?… Впрочем, оставим это! – Клара отвернулась к окну, чтобы скрыть слезы от Павла.

Юношу тронули ее ласковые речи. Он с удивлением смотрел на эту красивую женщину.

– Как поживает ваш брат, господин Нико? – продолжала расспрашивать Клара. – Я слыхала, он женится на молодой Айнкерн? Правда ли это?

– Думаю, что так, милостивая государыня!

– Как же вы позволили себя опередить? Странно! Обычно первым женится старший! Что же это вы, господин Павел? – спросила Клара, искоса поглядывая на молодого человека.

– Некогда мне было думать о женитьбе, сударыня, – ответил спокойно и холодно Павел.

– Некогда? А когда же и думать, если не теперь?

– Я воин, благородная госпожа, – немного смутившись, промолвил Павел. – Сегодня здесь, завтра там, то в ртути, то под шатром, а в походе свадьбы не сыграешь.

– Но вы не наемник, а хорватский дворянин! В мирное время столько представляется партий… Впрочем, простите, мой благородный гость, – продолжала она, улыбаясь, – я исповедую вас не хуже духовника, совсем позабыв и о наших счетах, и о том, что вы устали с дороги. Заболталась! Хороша хозяйка, не правда ли? Ни хлеба, ни соли! Браните, браните меня! Ничего другого я не заслужила. Вон над горой уже алеет вечерняя заря. Оставим разговоры о свадьбе, господин витязь. Знаю, вас не переубедишь. Но, право же, очень прошу вас, отложим сегодня наши счета, мы не покончим с ними и до полуночи! Что-то голова разболелась. Горит… вот попробуйте сами, – и, как бы забывшись, Клара наклонила к нему красивую голову, но тут же отдернула. – Извините меня и не осуждайте. Я больная, сумасшедшая! Вспомнилось вдруг, что, когда вы лежали в горячке, я положила вам руку на лоб. Простите, одичала я в этой глуши!

Павел вспыхнул. Он тщетно искал слов.

– Анкица! Анкица! – позвала Клара. – Вы знаете Анкицу, мою дочь?

– Нет, не имел удовольствия видеть, – ответил юноша.

– Я покажу вам моего ангелочка, единственное утешение моей вдовьей жизни. Анкица, иди-ка сюда!

Раздвинулся красный полог, и в комнату вбежала девочка в голубом платьице, лет четырех, тоненькая, нежная, как цветочек. Золотые кудри обрамляли ее красивое личико, точную копию материнского. Голову обвивали синие цветочки.

– Ах, мама, мамочка! – крикнула девочка, подпрыгивая и не обращая внимания на сидевшего в стороне незнакомого гостя. – Послушай! Садовник поймал крота, черного, косматого. Но я ни чуточки не испугалась. Том сказал, что крот губит мои розы. И Том убил крота, насмерть убил. Скажи, мамочка… – Неожиданно она увидела чужого и умолкла. Придвинулась ближе к матери и уставилась большими ясными глазами на Павла.

– Анкица, поздоровайся же с господином! – наполнила Клара, погладив малышку по головке.

– Добрый день, сударь! – сказала девочка.

– Добрый день, милая Анкица! – ответил Павел а нагнувшись к девочке, ласково заглянул ей в глаза.

– Видишь, мамочка, – шепнула матери девочка. – Он меня знает, а я его не знаю. Кто этот господин?

– Какой милый ребенок! – заметил Павел.

Клара улыбнулась. Посадила девочку к себе на колени и поцеловала в лоб. В это время в самоборском монастыре колокола зазвонили к вечерней молитве.

– Слушан, слушай, мамочка, – пролепетала девочка, склонив головку и подняв пальчик. – Благовест! Надо молиться!