Август Шеноа - Сокровище ювелира

Воины усиленно ублажали госпожу Клару, каждый на свой манер. Впрочем, разве можно было ее не ублажать!

У стрельчатого окна с узорчатыми стеклами, увитого плющом наподобие зеленого занавеса, в мягком кресле сидела хозяйка. Ей можно было дать лет двадцать с небольшим. Статная, полная, живая; из-под шитой жемчугом шапочки на белую шею падали золотые кудри.

Высокий гладкий лоб говорил о недюжинном уме, а прямой тонкий нос, трепещущие розовые ноздри и серые, но необычайно блестящие глаза – о хитрости. А сердце, а душа? Трудно сказать. Холеное тонкое лицо порой вспыхивало благородным воодушевлением, норой выражало злую насмешку, порой освещалось неотразимой улыбкой, а порой становилось холодным, как мрамор. Только полные, чуть приоткрытые губы да беспокойные движения свидетельствовали о том, что в этой женской головке бьется горячая кровь. Кто видел ее полные и белые, как молоко, плечи, просвечивавшие сквозь брюссельские кружева, кто видел, как ее высокая грудь, вздымаясь, рвется из пут шелкового голубого платья, как обвивает ее стройный стан серебряный поясок, как притаились в длинных рукавах ее полные белые руки, как нетерпеливо переставляет она на медвежьей шкуре свои маленькие ножки в вязаных постолах, кто все это видел, тот вынужден был признать: да, эта женщина рождена для любви, эта женщина хочет и должна любить! Но любила ли она? Об этом ведомо было многим господам, но только не ее тупоголовому покойному супругу!

– Тысяча чертей! – хриплым голосом воскликнул Рингсмаул. – Ваш каменный шатер, сударыня, до того красив и просторен, что в нем могло бы прозимовать целое войско. Не дай боже, турецкие собаки сунутся в эти края: беды не оберешься, достанется красавцу замку, а тем паче вам, его прекрасной хозяйке, – сами знаете: этим нехристям божеские законы нипочем! – И полковник подкрутил свои рыжие усы.

– Ах, господин полковник, – возразила Клара, насмешливо улыбаясь, – вы считаете меня, видимо, трусихой. Ничего! Прощаю от всего сердца! Мы ведь только сейчас познакомились. Но если вы поподробнее расспросите своего коллегу генерала, то убедитесь, что ваша тревога напрасна! Не так ли, господин Серваций?

– Точно так, прекрасная госпожа! – согласился генерал, раскланиваясь и беспокойно теребя кончик белого воротничка. – Между нашей очаровательной хозяйкой и генералом разница лишь в том, дорогой полковник, что генерал носит кольчугу, а наша хозяйка юбку.

– Есть и еще некоторая разница, – с ядовитой улыбкой заметила Клара, – пожалуй, эта ваша хозяйка насчитала бы побед больше, чем любой из ваших генералов! Да, да, господин Рингсмаул, именно так! Пусть сюда пожалует какой-нибудь паша или хотя бы сам султан из Стамбула! Я встречу их достойно! Вы думаете, у женщины недостанет воли и сил? Клянусь богом, достанет. – И Клара гордо вскинула голову. – Мало того, в женщине заложен особый дар, благодаря которому она обведет вокруг пальца умнейшего мужчину: хитрость! Вы помните миф о Геркулесе?

– Гм! – смешавшись, хмыкнул Рингсмаул. – Никак нет. Откуда нам знать все эти бабушкины сказки! Если Геркулес был генералом, то это позор, что он дал себя провести женщине!

– Я расскажу вам, – начала Клара, презрительно улыбаясь. – Геркулес был величайшим героем древних греков, более прославленным, чем вы все вместе взятые! Без ружья, без лат он побеждал исполинов, львов, змей, всяких чудищ. Ни боги, ни люди не могли его одолеть. И что же с ним сталось? Женщина заставила его прясть шерсть, расколоть свою палицу и разжечь ею очаг.

– Тысяча чертей! – воскликнул, вскакивая, Рингсмаул. – Наверно, это была не женщина, а сам дьявол, прелестная сударыня! Попадись она мне в руки, показал бы я ей, кто таков Рингсмаул! Тысяча чертей! Герой за прялкой! Недоставало еще, чтобы мужчина жарил цыплят на сабле, как на вертеле, или позволил курам класть яйца в его шлем! Оставьте, оставьте, прелестная сударыня, вы просто шутите, а басню о Геркулесе, ручаюсь, придумал какой-нибудь поп или монах.

– Не слишком храбритесь, господин полковник, – и Клара погрозила ему пальчиком. – Против турок, возможно, вы и герой, но против женщины?… – продолжала она, ласково улыбаясь самоуверенному вояке.

– Да что там! К дьяволу женщин! Стоит ли из-за них копья ломать! Я христианин и чту Священное писание, а там черным по белому написано, для чего Адаму бог сотворил Еву, – брякнул рыжий полковник.

Генерал Серваций в глубине души раскаивался, что ввел в дом грубоватого полковника; он все ожесточеннее теребил воротник и беспокойно постукивал ногой. Досада его была тем большей, что он мечтал о золотых локонах госпожи Клары, или, вернее сказать, о ее медных рудниках. Последние, весьма двусмысленные слова Рингсмаула развязали наконец язык ненаходчивого генерала, и он заметил товарищу: