Мирон Долот - Голодомор

Было темно, и мама стала зажигать керосиновую лампу.

"Неожиданность – моя слабость! Ха-ха-ха, – раздался голос, который до этого велел нам открывать дверь. – Как я рад вас видеть! Как дела? Ха-ха-ха…". Это был товарищ Хижняк.

Когда мама зажгла лампу, мы увидели напротив четырёх мужчин, двух женщин и мальчика-курьера. Один из мужчин держал наготове ружьё, словно ожидал, что из-под кровати выбежит заяц. Всех этих людей мы хорошо знали.

Товарищ Хижняк был пьян, и его губы и челюсти двигались с трудом.

Он не мог стоять прямо. Мы испугались, и инстинктивно мой старший брат и я подвинулись ближе к маме.

– Здравствуйте, товарищи, – произнесла мама дрожащим голосом.

Товарищ Хижняк сделал шаг в её сторону.

– Много воды утекло с момента нашей последней встречи, – выпалили он. – Но как приятно встретиться ночью, а?

– Рада видеть вас, товарищи, – продолжала мама, сохраняя выдержку и уверенность. – Чем могу служить? Пожалуйста, садитесь.

Лампа горела в восточном углу избы. По крестьянской традиции этот угол считался святым местом: здесь висели иконы. С потолка свешивалась лампадка, как символ вечно живого света. На одной из икон лежали кусочки благословенного хлеба в качестве знака божьей милости. Мы встретили товарища Хижняка и его попутчиков в этом углу.

Мой брат Сережа стоял слева от мамы, а я – справа.

Казалось, товарищ Хижняк не расслышал, что сказала мама. Он протянул руки, пытаясь обнять её. Она отступила назад, а он обхватил её самым бесстыдным образом. Со всей силой она отвесила ему пощёчину.

"Отстань от меня, свинья!", – крикнула она.

Немедленно товарищ Хижняк схватился за свой наган. Я быстро прыгнул перед мамой, а Сережка вцепился в Хижняка. Раздался выстрел.

Пуля попала в икону, и посыпались осколки стекла.

Выстрел оказался настолько неожиданным, что все замерли, словно парализованные. Одна из женщин, взглянув на разбитую икону, заплакала. Мой младший брат закричал во весь голос. Я старался успокоить маму, в то время как Серёжка боролся с товарищем Хижняком, который намеревался выстрелить опять. Товарищ Иуда, вероятно, тоже пьяный, упал на колени и что-то промямлил, как если бы он молился.

Затем самый пожилой член комиссии прокричал: "Прекратите! Мы пришли сюда по делу!".

Товарищ Хижняк перестал бороться с моим братом и положил наган в кобуру. После этого он обернулся к пожилому крестьянину: "Пусть лошади думают, у них большие головы, – прошипел он, понижая голос -

"О каком деле ты тут толкуешь?". При этом он вплотную приблизился к старику и презрительно уставился на него. "Дело – это я! – вдруг заорал он. – Тебе понятно? Дело – это я! А ни кто-нибудь! Запомни это своей тупой, грязной, вшивой старой головой!".

Старик замешкался. Он хотел что-то сказать, но всё было напрасно.

Товарищ Хижняк продолжал, на этот раз, говоря сквозь зубы.

– Вы посмотрите на него, – показывая на старика пальцем. – Он пришёл сюда по делу! Смех, да и только!

Затем он снова повысил голос:

– Я повторяю: это моё дело! Я – представитель нашей любимой партии и правительства! Я…

– Но я только хотел…, – начал, было, старик.

– Заткнись! – перебил его товарищ Хижняк.

И после короткой паузы он угрожающе добавил:

– Рано или поздно я посчитаюсь с тобой.

Товарищ Хижняк состоял членом Коммунистической партии и являлся председателем комиссии Сотни. Внутри нашей Сотни он обладал всей полнотой власти. Выступить против него означало выступить против партии и правительства. Никто, за исключением вышестоящих товарищей, не мог пресекать его действия. Крича громче и громче, он угрожал, что застрелит каждого, кто посмеет выступить против коммунистической партии и правительства.

Потом он обернулся к моему брату Серёжке: "А ты сильный парень! Ты очень сильный парень. Наша любимая родина очень нуждается в таких сильных ребятах как ты. Как нам везёт, что у нас такое сильное подрастающее поколение". Затем он повернулся к мужчине с ружьём и жестом приказал тому приблизиться. И снова, обернувшись к брату, продолжил в том же тоне: "От имени нашей любимой Коммунистической партии и нашего народного правительства я объявляю тебя под арестом за нападение на должностное лицо, представляющее партию и правительство, при исполнении служебных обязанностей". После этого он приказал человеку с ружьём увести моего брата.

Мама не могла сдержать своего отчаяния. Плача, она старалась удержать Серёжу обеими руками, но не в состоянии справиться с четырьмя мужчинами, она потеряла сознание. Когда она очнулась,