Леонид Дайнеко: Меч князя Вячки

И он надел на плечо Мирону тяжелую кожаную торбу, прошитую по краям блестящей проволокой.

– Там летопись? – задохнулся от волнения Мирон.

– Летопись. Береги ее, как сердце берегут, как глаз свой. Моя и твоя жизнь в ней. И жизнь всех их, – широким жестом он обвел Вячку, Якова, залитых потом, засыпанных сажей воев, готовящихся отбивать еще один – шестой за день! – приступ тевтонов.

Снова пошли на штурм тевтоны. Арбалетчики беспрестанно обстреливали вал, не давая никому высунуть голову. Стрела попала Климяте Одноруку в шею, пробила горло, и он упал, захлебываясь кровью. И в тот же миг брат епископа Альберта Иоанн и его слуга Петр с факелами в руках вскочили на вал, и Петр, наступив ногой, растоптал гудок Климяты. Вячка взмахнул мечом, и голова Петра покатилась с вала.

– Рубон! – крикнул Вячка. Полочане, новгородцы и эсты, женщины и подростки, все, кто еще был жив, яростно ринулись на тевтонов. Иоанна порубили на куски. Та же участь ждала троих меченосцев, что, взбежав на вал, начали махать секирами, делая проходы в заборолах.

А в эти минуты в шатре метался Генрих. Наконец не выдержал, выбежал из шатра, возле самого вала увидел монаха, которому он дал отравленные стрелы, молча вырвал у него лук и выстрелил в Вячку. Стрела пролетела рядом с князем, рубившим мечом окружавших его врагов. Генрих бросил лук и, закрыв лицо горячими ладонями, побежал назад, в шатер.

Вячке отрубили левую руку. Он покачнулся, побледнел. К нему подскочил Яков, закричал:

– Князь, давай я отнесу тебя с вала! Травники остановят тебе кровь.

– У меня есть еще одна рука, Яков Полочанин, – стиснув зубы, ответил Вячка и со всего размаха ударил мечом кнехта, бежавшего со штурмовой лестницей. Они упали вместе – кнехт и князь. Вячка успел прошептать Якову:

– Меч… Мой меч возьми!..

Яков схватил меч, а вокруг гремела лютая сеча, свистели стрелы, пылали заборолы, и чей-то тонкий, почти детский голос крикнул с безмерным отчаянием и болью:

– Ой, мамочка!

…Епископ Альберт вошел в походную капеллу, стал на колени перед распятием Христа и начал горячо молиться. Плащ у епископа был разорван, прожжен в нескольких местах. Епископ увидел Генриха, встал и радостно сообщил ему:

– Дорпат лежит у наших ног. Слышишь, сын мой? Мы победили. Эстония наша!

– А где король Вячка? Привели его сюда с веревкой на шее? – прервав епископа, спросил побледневший Генрих.

– Вячка погиб, – широко улыбнулся Альберт и перекрестился. – Вячка лежит у заборолов. Мы победили.

– Он победил! Он победил! – вдруг закричал Генрих и с лихорадочным блеском в глазах забегал вокруг алтаря. Альберт с недоумением глядел на своего любимого ученика, потом подошел и, положив ему руку на лоб, сказал с отеческой теплотой:

– Тебе плохо, сын мой? Иди отдохни и продолжай писать хронику. Пусть потомки узнают о нашей победе и восславят нас.

Черный дым, словно грозовая туча, стоял над Юрьевом. Казалось, у природы не хватает сил, не хватает ветра, чтобы столкнуть эту тучу с места. Природа, как и люди, обессилела и оглохла после месяца лютой сечи. Невероятная тишина заполнила небо и землю. Но вот тихо застучал по обгорелой траве, по черным бревнам неторопливый осенний дождь. Первые капли упали на реку, чьи волны вот уже несколько дней подряд несли убитых.

На речной круче, густо поросшей орешником и молодыми березами, зашелестела трава, сверху вниз потекли песчаные струйки. Пробивая дорогу руками, плечом, всем телом, из звериной норы, которой заканчивался подземный ход, осторожно выполз Яков, волоча за спиной меч Всеслава. Отдышался, отряхнул песок и, наклонившись, крикнул в нору:

– Мирон, давай руку!

Вскоре из норы вылез на белый свет и Мирон, крепко прижимая к груди большую кожаную торбу с Полоцкой летописью. Сел на траву, закрыл глаза, потом снова открыл их и удивленно пробормотал:

– Дождь на реке шумит…

– Меч Всеслава живет. Слово наше живет. Пойдем, – сурово сказал Яков, и они двинулись туда, где сквозь тучи пробивалось солнце – на восток.

Поклон вам, пращуры! Вот и пришла пора проститься с вами. Вы ушли, вы исчезли вдали, а я остался…

Светлым солнечным днем стою возле Полоцкой Софии. Недавно в соборе поселилась музыка. Возвышенно и благородно звучит «Полоцкая тетрадь», которую триста лет назад слушали и любили наши предки. Только недавно нотные записи нашли в Кракове, и музыка вернулась на родину.