Исабель Альенде - Дом духов

— Я обращаюсь к тем, кого будут преследовать, чтобы сказать им, что я не отрекаюсь от своего пути: я заплачу жизнью за верность народу. Я всегда был вместе с вами. Я верю в родину и ее судьбу. Другие преодолеют сегодняшние трудности, и недалек тот час, когда прямой дорогой пойдет свободный человек, чтобы создать лучшее общество. Да здравствует народ! Да здравствуют трудящиеся! Это мои последние слова. Уверен, что моя жертва не будет напрасной.

Небо затягивалось тучами. Слышались отдельные далекие выстрелы. Президент вел переговоры по телефону с лидером мятежников, который предложил ему военный самолет, чтобы покинуть страну вместе с семьей. Но Президент не собирался отправляться в ссылку в какое-нибудь отдаленное место, где мог бы провести остаток жизни, прозябая вместе с другими свергнутыми членами правительства, бежавшими ночью из своего отечества.

— Меня выбрал народ, и отсюда я уйду только мертвым, — спокойно ответил он.

Тогда раздался оглушительный рев самолетов и началась бомбардировка. Хайме вместе со всеми бросился на пол, не веря, что еще жив, ведь до вчерашнего дня он был убежден, что в его стране никогда ничего подобного не может произойти и что даже военные уважают закон. Только Президент стоял во весь рост, он приблизился к окну с автоматом в руках и выстрелил в сторону танков, находившихся на улице. Хайме дотянулся до него и схватил за ноги, чтобы он пригнулся, но тот чертыхнулся и продолжал стоять. Спустя пятнадцать минут горело все здание, и внутри нечем стало дышать из-за гари и дыма. Хайме ползал среди развороченной мебели и осколков, пролетавших через этажи подобно смертельному дождю, пытаясь оказать помощь раненым, но мог только утешить их и закрыть глаза мертвым. Во время неожиданного затишья Президент собрал всех оставшихся в живых и сказал им, чтобы они уходили, что ни к чему бесполезные жертвы, что у всех есть семьи и что потом они должны будут продолжить их общее дело.

— Я попрошу передышку, чтобы вы смогли выйти отсюда, — добавил он.

Но никто не тронулся с места. Кого-то била нервная дрожь, но все сохраняли достоинство. Бомбардировка была короткой, однако Дворец превратился в руины. В два часа дня огонь расправился со старинными залами, которые служили с далеких колониальных времен, оставалась только горстка людей вокруг Президента. Военные вошли в здание и заняли то пространство, что оставалось от первого этажа. Среди грохота слышался истерический голос офицера, который приказывал всем сдаться и выходить поодиночке с поднятыми руками. Президент каждому пожал руку.

— Я спущусь последним, — сказал он.

Живым его больше не увидели.

Хайме спустился вместе с остальными. На каждой ступеньке широкой каменной лестницы с угрожающим видом стояли солдаты. Казалось, они обезумели. Они били ногами и прикладами винтовок тех, кто спускался, с какой-то невиданной до того ненавистью, охватившей их за последние часы. Некоторые стреляли поверх голов сдавшихся. Хайме ударили в живот, и он согнулся, а когда смог выпрямиться, глаза были полны слез, а брюки испражнений. Его били на всем пути до улицы, а там приказали лечь на живот, топтали и оскорбляли, пока не кончились матерные слова на испанском языке, и тогда кто-то подал знак экипажу танка. Пленные услышали, как тот подходит, сотрясая асфальт своим весом непобедимого толстокожего гиганта.

— Дорогу, мы проедем на танке по этим трусам! — закричал один полковник.

Хайме поднял глаза от земли и подумал, что узнал его, потому что помнил того мальчиком, когда играл с ним в детстве в Лас Трес Мариас. Танк, пыхтя, прошел в десяти сантиметрах от их голов под хохот солдат и вой пожарных сирен. Вдали слышался шум боевых самолетов. Спустя некоторое время пленных разделили на группы, по тяжести их вины, и Хайме направили в Министерство обороны, которое превратили в казарму. Его заставили идти, согнувшись, словно по траншее, провели через большой зал, полный обнаженных людей, связанных по десять человек, с руками за спиной, избитых так сильно, что иные не могли держаться на ногах. Кровь струйками бежала по мраморному полу. Хайме отвели в котельную, где у стены стояли люди под охраной солдата с землистым лицом, который прохаживался, держа всех на мушке. Там Хайме долго простоял, изо всех сил удерживаясь в вертикальном положении, не в силах понять, что же происходит, ужасаясь крикам, которые проникали из-за стены. Он заметил, что солдат наблюдает за ним. Вдруг тот опустил ручной пулемет и подошел.