Пётр Федоренко - Лепта

Александр Андреевич повел Сергея на Капитолийский холм. Они шли по каким-то лестницам, поднимались, опускались, переходили улицы, мосты, минуя развалины и руины каких-то зданий, мрамор которых при луне таинственно светился. Перед Сергеем в огнях и лунном свете простирался большой город. Чуть светлое на западе небо выявляло силуэты зданий, тускло и величественно выделялись на фоне неба обломки колонн, фонтаны, Колизей.

Вдруг Александр Андреевич взял Сергея за руки, приблизил лицо.

— Ты видел, Сережа, ее? Ты видел Машеньку Апраксину?.. Так вот что я хочу сказать тебе, в чем открыться: я люблю ее, Сережа.

— Как? — Сергей отшатнулся.

— Да, да, Сережа! Какой у меня нынче день! Пресветлый день. Сегодня… Ты слушай. Потом я, может, замкнусь опять и даже тебе не всякий раз откроюсь. Сегодня я поведаю тебе о своей жизни, отчего я такой, а не иной, что в моей жизни значит картина и что — Машенька.

Сергей потерянно облокотился на перила каменной лестницы, вглядываясь в оживленное лицо брата и почти не слушая его скороговорки, в которой мелькали имена Рафаэля, Рожалина, Гоголя, Киля, вновь — графини Марии Владимировны… Он никак не мог избавиться от вставшей перед ним сцены, свидетелем которой он был в квартире Гоголя. Юная блестящая светская красавица Мария Владимировна смущенно улыбнулась Александру Андреевичу, когда он подошел к ней. Тогда Сергей не придал этому значения, а сейчас, когда брат открылся ему, он увидел, как нелеп был Александр Андреевич, мешковатый, сорокалетний, бородатый, рядом с изящной Марией Владимировной. Горько стало Сергею: зачем брат полюбил аристократку? Да она посмеется над бедным художником. Сколько раз уж такое бывало…

Помощники Сергея юноша Лодовико и его подружка Джулия — отчаянные римские бедняки. Такие, как они, запруживают площадь перед собором святого Петра, чтобы получить благословение папы, или сидят у фонтанов и храмов, выпрашивая подаяние, или бегут за каретами туристов, готовые, только карета остановится, за байоко опустить ступеньки.

Встречая их по утрам у терм Каракаллы, Сергей любовался этими прелестными детьми Рима. Если бы на Лодовико заменить нищенское рубище фраком с белым жилетом — какой бы это был синьор. О Джулии и говорить нечего. Она и в лохмотьях — само совершенство, невозможно глаза отвести от ее пушистой косы, которую она то заколет гребнем, то распустит на плечах. Джулия робеет в присутствии Сергея, но и Лодовико оставить не хочет и помогает ему: держит в указанном месте ленту рулетки…

Сергей скоро освоился в Риме, потому что Рим как тот же Петербург. Тут есть свой Невский — это виа Корсо с узкими тротуарами, виа Кондотти, Бабуино, Испанская площадь, где пестрят французские и английские надписи дорогих лавок, где распахнуты двери роскошных кондитерских и кафе, в которых снуют озабоченные официанты в белых галстуках.

Здесь то справа, то слева увидишь раскрашенные гербы над воротами дворцов вельмож — Дориа, Русколи, Киджи, банкира Торлонни. Тут успевай увернуться от сытых рысаков, брызг фонтанов. То и дело надо уступать дорогу то красной лакированной карете какого-нибудь кардинала, то золоченым носилкам с балдахином, в которых несут самого папу в сопровождении нарядной папской гвардии, то карете важного австрийского посланника, который возвращается от папы в свой дворец палаццо Венеция {64} 64 Палаццо Венеция — дворец, построенный в середине XV века из камней Колизея. .

Но чуть отступи от этих улиц, встретится иной Рим — город кузнецов, корзинщиков, сапожников, красильщиков. Тут белье развешано на веревках поперек грязных улиц, всюду гром и стук, потому что мастеровые не имеют никаких мастерских — на то есть улица! Здесь на перекрестке горит костер, разведенный столяром, рядом с ним примостился сапожник, немного подальше — хозяйки доят коз, тут же варится рыба и жарится яичница и брокколи — капуста… Такого в Петербурге не увидишь. Сергея поразили римские контрасты — роскошь Корсо и нищета переулков, поразили крикливые римлянки, кривые переулки, пахнущий тиной Тибр, дома с дверями вместо окон в первых этажах… Лодовико и Джулия из этого Рима над Тибром. Привел их к Сергею Александр Андреевич. У него туча таких знакомцев.

Сергей с первого же дня окунулся в изучение древних римских памятников архитектуры. Стены Рима, остатки акведуков, амфитеатров времен цезарей — в них он увидел больше искусства, чем во всех новейших постройках.