Амели Нотомб: Преступление графа Невиля. Рике с Хохолком

Анри резанула беспечность, с которой жена говорила об этой метаморфозе. Мысль о том, что его дорогая девочка преобразится в унылое создание, как ее тетя Беатрис, повергла его в ужас. Он предпочел замять тему и сохранить надежду, что со временем дочь освободится от того, что походило на проклятие.

Еще и поэтому поступок девушки возбудил его симпатию. Впервые за пять лет дочь подала признак жизни. Анри хотелось видеть в этом пробуждение.

Решительно, эта гадалка невыносима: она прервала приключение Серьёзы, предсказала, что он убьет гостя на garden-party, да еще и позвонила Александре и сообщила, что ее дочь убежала из дому. С какой стати она вмешивается? Кто ее просил?

В раздражении он взял карточку и написал Розальбе Портандюэр:

Мадам,

Вы позвонили моей жене. Я убедительно прошу вас больше этого не делать.

Кроме того, если вам снова случится встретить мою дочь в лесу после полуночи, знайте, что она поступает так с моего разрешения, и оставьте ее в покое.

Добавлю также, что ваши предсказания не приветствуются.

Заверяю вас в моих рассерженных чувствованиях,

Он отправил это письмо с сознанием выполненного долга.

«К чему было выдумывать ад, если существует бессонница?» – спрашивал себя граф.

Он лег в полночь, проснулся через час в холодном поту и больше так и не заснул. В четыре часа утра, измученный тревогой, он встал, надел пальто поверх пижамы и вышел.

«И подумать только, что я пожалею об этом дне! На дворе уже октябрь. Это последние дни моей жизни, которые я проведу в Плювье. Если бы только я не был так привязан к этому окаянному замку!»

Он прошел в конец парка и сел на мокрую от росы скамью. Замок вырисовывался перед ним в еще черной ночи. Анри так хорошо его знал, что лучше различал в темноте, чем после восхода солнца.

«Да, моя самая давняя любовь, я покину тебя. Будь я бесчестен, имел бы тысячу возможностей набить карманы и не был бы вынужден тебя продать. Я знаю, все находят меня смешным, но в моих глазах честь несовместима с воровством».

Темный лес обступал его силуэтами, в детстве казавшимися ему воинами. И то сказать, армия бы пригодилась, чтобы помешать захватчикам разорить эти святые места.

«Жизнь в замке! Если бы люди знали, что это такое! Из-за тебя, мой любимый, я подыхал от голода до восемнадцати лет, я подыхал от холода каждую зиму, а Бог мне свидетель, зима здесь длится полгода! Верно говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я ненавидел тебя, когда моя сестра Луиза умирала без медицинской помощи зимой пятьдесят восьмого, мне было двенадцать лет, а ей четырнадцать, нам не разрешалось произносить вслух название ее болезни, но недоедание и холод усугубили ее, до взрослого возраста я никогда не ел покупного мяса, надо ли говорить, что не это разбило мне сердце, а между тем мой отец любил Луизу безумной любовью, он просто был не способен изменить образ жизни, отказаться жертвовать всем ради видимости, не принимать со всей пышностью бельгийскую знать раз в месяц, пусть в остальное время приходилось прозябать в нищете».

Анри с содроганием вспомнил, как собралась вся семья вокруг окоченевшего тела Луизы, как плакала мать, как младшие сестренки смотрели, не понимая, и как сказал ему сквозь слезы отец: «Теперь ты мой старший».

«Я не такой, как Окассен. Хоть я и одержим искусством принимать гостей, но никогда не жертвовал благополучием моих близких. После смерти Луизы я пытался проникнуться к тебе отвращением, моя самая давняя любовь, убийца моей сестры, но мне это не удалось. Жить здесь – не жить, а защищать тебя: защищать, как осажденные защищают крепость. Вот что я понял в двенадцать лет. Луиза пала в битве, которая началась, когда Невили остановили свой выбор на этой земле – Плювье. Я выдерживал осаду с рождения до сегодняшнего дня. В шестьдесят восемь лет я проигрываю войну, которая началась задолго до меня».

Ему, однако, были отрадны воспоминания о детстве. Как они играли с Луизой в подземных галереях, как исследовали огромный лес! Окассен был адвокатом. В арлонском суде присяжных он прославился, защищая отравительницу. На процессе в своей защитительной речи, ставшей притчей во языцех, он выдвинул незаурядный аргумент:

– Господа присяжные, я убежден в невиновности этой женщины и дам тому доказательство: если вы ее оправдаете, я клянусь перед вами, что найму ее поварихой для моих четверых детей.

Пораженные присяжные единодушно вынесли вердикт о невиновности подсудимой, и Окассен сдержал слово: Кармен Эвело получила место поварихи в Плювье. Положение завидное, а работы немного: стряпать было почти что нечего. Без преувеличения, Невили жили на сухом хлебе с водой. Раз в месяц Кармен готовила роскошные птифуры для пышных garden-parties. У нее сердце разрывалось при виде четырех детей, которые едва не падали в обморок, глядя на запретные для них канапе.