Амели Нотомб: Преступление графа Невиля. Рике с Хохолком

Он, тревожившийся прежде о том, как пойдет его жизнь, когда он поселится в Добродее, почувствовал себя свободным от этого лилипутского будущего. Состоится суд, его посадят в тюрьму. Александра станет его навещать, любящая, как никогда. Надо было признаться, до сих пор его чувство было сильнее. Она, конечно, любила его, но ему хотелось, чтобы она изнемогала от любви, и вот он, случай этого добиться, ему так и виделась трепещущая Александра в комнате для свиданий.

Но как убить Клеофаса? Анри вспомнил об охотничьем ружье Окассена, которое он спрятал на чердаке в угловой башне. Он помчался туда – длинноствольный карабин двадцать второго калибра лежал на месте, заряженный. Отец научил его стрелять. «Охота – занятие для дворянина», – говорил он. Но миролюбивый Анри никогда не охотился.

«Во время приема я поднимусь сюда и через бойницу прицелюсь в голову Клеофаса». Ошибки быть не могло: после нескольких бокалов шампанского Клеофаса обычно мучила отрыжка и он удалялся в сторонку от компании. Этим и собирался воспользоваться Анри, чтобы выстрелить в бывшего казначея.

В нарастающем упоении, усугубленном бессонницей, подступающей старостью и чувством нереальности происходящего, его бедный мозг находил этот план великолепным.

Он покинул башню и, встретив Александру в анфиладе гостиных, обнял ее с особым пылом.

Орест Невиль, двадцати двух лет от роду, должен был унаследовать титул после смерти отца. В глазах бельгийской знати это был идеальный зять – красивый, высокий, худощавый, наделенный рядом достоинств, как то: диплом инженера, совершенная вежливость, правильная речь и добрый нрав, приправленный склонностью к беззлобной насмешке.

Электра Невиль, двадцати лет, была самой завидной партией в избранном кругу: очаровательная, стройная, грациозная, улыбчивая, веселая, в числе достоинств диплом филологического факультета, искрометный юмор и подлинный гений кулинарии – ей случалось проводить дни и ночи в кухне замка, чтобы выстроить греческий храм из меренг или цистерцианское аббатство из сахарной глазури.

Как будто всех этих добродетелей было мало, Орест и Электра обладали необычайным качеством, усиливавшим их блеск: они лучше всех в Бельгии танцевали вальс. Их приглашали на все балы знати и во все танцклассы, где они служили примером. «Никто не ведет с такой изящной твердостью, как Орест, никто не вальсирует с такой пикантной грацией, как Электра», – говорил учитель новичкам. Пара брат – сестра любила, надев красивые наряды, вальсировать до самого утра в антверпенских дворцах или брабантских усадьбах.

Даже в свете предстоящей продажи Плювье Орест не стал котироваться ниже. «В день, когда этот юноша женится, девушки из высшего общества облачатся в траур», – твердили все. Он один, казалось, не замечал всеобщего внимания и был скромен, что придавало ему редкостное обаяние.

Что до Электры, ее окружала аура столь необычайного шарма, что выглядела она почти недосягаемой. Она тоже единственная как будто не понимала, сколь шокирующей может быть ее чрезмерная красота: с бесконечно длинными волосами цвета каштанового меда, фигурой балерины и лицом мадонны, она казалась скорее феей, чем девушкой на выданье.

Стало быть, Орест и Электра были еще не связаны брачными узами. В двадцать с небольшим что может быть естественнее? Но на праздниках они обычно пребывали в одиночестве. Юноши и девушки обращались к Серьёзе, достаточно невзрачной, чтобы служить наперсницей, и говорили ей: «Твоя сестра!» или «Твой брат!» – с душераздирающими интонациями.

Серьёза отвечала: «Она вас ждет» или «Он вас ждет», а ее не слушали. Она сама была самой горячей поклонницей своего брата и особенно сестры. Больше всего на свете она любила присутствовать при сборах Электры на бал, а та охотно позволяла сестренке смотреть на себя, пока наводила красоту. Когда произведение искусства было завершено, она поворачивалась к Серьёзе, а та говорила:

– Выходи за меня замуж.

– Ты одна просишь моей руки.

– Ты слепа, Электра. Все без ума от тебя и не смеют к тебе подойти.

– Почему?

– Потому что ты идеальна, а они заурядны. Я наблюдала за ними. Они запросто ухаживают за девушками, которых и хорошенькими-то не назовешь. Они донимают меня дрожащими голосами, лепеча комплименты в твой адрес, а потом – хвать какую-нибудь проходящую мимо Мари-Астрид или Анн-Соланж.

– Что же ты мне посоветуешь?

– Выходи за меня.

С Орестом дело обстояло иначе, потому что проявлять инициативу полагалось ему. Когда он знакомился с девушкой, та моментально глупела – либо и без того была глупа, либо так действовал на нее шарм молодого человека. Вальсируя с Электрой, он говорил ей: