Амели Нотомб - Преступление графа Невиля. Рике с Хохолком

Деодат еще долго плакал, переживая жестокий удар, но худшее было уже позади. Громкий голос в его голове говорил: «Я отвратителен, пусть так. Но я не стал от этого меньше, чем я есть, – я тот, кто видит в своем мозгу пленительные картины, тот, кто радуется своему существованию, кто познал ум и наслаждение и может нескончаемо радоваться этому знанию».

Иногда следует благословить недоразумения между родителями и детьми: если бы Энида поняла, отчего плачет ребенок, она попыталась бы его утешить и наговорила бы кучу ласковых вещей, которые не только не помогли бы, но еще и усугубили бы положение: «Ты не так уж уродлив, просто ты другой, это не страшно, я люблю тебя таким, каков ты есть». К счастью, она не произнесла ни одного из этих разрушительных слов, так что Деодат смог справиться с ужасной истиной и придумать великолепный modus vivendi [16] Способ существования (лат.) . .

Страдание и несправедливость существовали всегда. С лучшими намерениями, которыми вымощена дорога в ад, наше время изобрело чудовищные словесные притирания, которые не исцеляют, а лишь увеличивают пораженную поверхность и создают нечто вроде постоянного раздражения на коже несчастного. Его боль усугубляется тучей кровососов.

В тот день Онорат преподнес супруге букет белых лилий: она была так тронута, что не подумала рассказать мужу про происшествие с зеркалом и реакцию младенца, что позволило отцу избежать произнесения неловких слов. Было жарко. Запах лилий невероятно усилился и достиг ноздрей ребенка. Тот пришел в восторг и интуитивно почувствовал, что существует любовь, отличная от той, которую он испытывал к матери: иная любовь, безмерная, которая просыпается при встрече с несравненной красотой, любовь, чье очарование пьянит, как благоухание цветов.

Отец, который все еще радовался первой фразе Деодата, заметил жене: «А ведь он прав. Это платье тебе идет».

Энида внезапно вспомнила про высказывание сына. Почему она про него забыла? Что произошло? Воспоминание о слезах и зеркале мелькнуло в ее голове, но она решила, что не стоит омрачать праздник крещения первой фразы.

Восхищенный отец подкинул малыша вверх и провозгласил его маленьким гением.

– Почему? – спросил младенец.

Изумление родителей. «Он сказал „почему“! Он сказал „почему“!»

Ребенок понял, что отца нужно оберегать не меньше, чем мать: представители этой породы приходят в восторг из-за любого пустяка.

На другом берегу Сены молодая пара, недавно поселившаяся недалеко от Аустерлицкого вокзала, произвела на свет девочку. Отца звали Плющ, мать – Роза. Младенца они назвали Мальвой.

– Вы уверены, что выбрали хорошее имя? – спросила медсестра.

– Да, – ответила роженица. – Имя моего мужа означает вьющееся растение, мое – цветок, розу. А вьющаяся роза – это мальва.

Перед лицом такой решимости медсестра сдалась и написала имя на браслете. В тот момент, когда она закрепляла браслет на запястье новорожденной, она взглянула в лицо малышке и невольно воскликнула:

– Какая ты красивая!

Личико Мальвы отличалось от других новорожденных, красных, сморщенных: девочка была гладкая и белая, как цветок хлопка, и никакие судороги не искажали черт фарфоровой куколки.

Люди, пришедшие с визитом вежливости в роддом, мгновенно попадали под ее обаяние.

– Какая прелестная девочка у вас получилась! – говорили они родителям, изумленные столь легким успехом.

Нашлось и несколько ворчунов, недовольных выбором имени, но и они всегда добавляли в конце:

– Да ладно! Она так красива, что ей пойдет любое имя.

Плющ занимался разработкой видеоигр, Роза была куратором художественной галереи в крутом новом квартале Шевальре. Им было по двадцать пять лет, и времени на младенца у них не оставалось. Через месяц после родов молодая мать вышла на работу, передоверив малышку своей матери, которая жила в роскошной развалине в Фонтенбло.

– Ты уверена, что это хорошая мысль? – спросил у нее Плющ.

– Я там выросла, и растила меня мать, – ответила Роза.

– И дом, и твоя мать в то время не были такими развалинами.

– Я желаю своей дочери такого же волшебного детства, какое было у меня.

Мать Розы звали Штокрозой – другое название мальвы [17] Штокроза – растение семейства мальвовых. . Она с первого взгляда влюбилась в свою внучку.

– Я и не думала, что ребенок может быть еще красивее, чем Роза, – заметила она.

Никто не знал, сколько лет Штокрозе. Неведение подпитывало мысль, что она пришла из совершенно иной эпохи, когда удостоверения личности не существовали, а шестнадцатилетние девушки выбирали между карьерой феи или ведьмы. Казалось, что Штокроза выбора так и не сделала: в ней было столько же от ведьмы, сколько и от феи.