Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

А еще через 3 месяца Мао дал новое указание: «Образованной молодежи совершенно необходимо отправиться в деревню, чтобы получить новое воспитание у крестьян-бедняков и низших середняков». Оно дало толчок движению за отправку «образованной молодежи» в отдаленные, пустынные районы, по путям, уже проторенным широкими массами кадровых работников».

Так бесславно закончился этап «культурной революции», на котором основную роль играли хунвэйбины. Они, не понимая того, сделали грязное дело: помогли Мао Цзэдуну ликвидировать либо отстранить от власти всех его противников, в большинстве случаев людей здравомыслящих, способных руководителей, людей, прошедших школу борьбы, пользовавшихся доверием народа, видевших и не воспринимавших ошибки и искривления в политике Мао Цзэдуна, пытавшихся не допустить проведения в жизнь мероприятий, идущих во вред народу своей страны, вставшей на путь нормального развития.

После отлучения хунвэйбинов от революции она продолжалась вплоть до смерти Мао Цзэдуна в 1976 году, а официально об ее окончании было объявлено лишь в августе 1977 года решением XI съезда КПК. Но этого периода мы касаться не будем, автор не пишет о том, в чем сам не участвовал.

В этой небольшой статье я не ставил перед собой задачу сделать анализ книги и событий того времени, а лишь хотел обратить внимание на отдельные моменты произведения, вкратце познакомить читателей с автором и дать некоторые пояснения по «культурной революции», литературные и другие достоинства книги читатель оценит сам.

В нашем общем большом дворе проживало семь семей. Дядя Лу в нем был старожилом. Наша семья и пять других как мигранты съехались сюда в последнее время из самых разных мест. Накануне Нового 1966 года все жители собрались в этом дворе и совместно отпраздновали Новый год — праздник весны. Это заложило основу для мирных дружественных отношений между нами. В тот год мне исполнилось 17 лет. Учился я в девятом классе соседней школы.

Дядя Лу был у нас «старшиной двора», как старожил он не стал отказываться и взял на себя ответственность руководить нашим большим коллективом. В десять вечера закрывал на задвижку общие ворота, в шесть утра открывал их, довольно справедливо распределил для каждого дома площадь под тамбуры для домов и навесов для угля; прогонял безнадзорных детей, приходивших по двор поиграть; опрашивал подозрительных незнакомцев, забредавших во двор; при внезапном исчезновении электричества тщательно доискивался до причин; не упускал ни единого случая для утверждения своего авторитета.

Ему было 37 лет, это значит, что он был на год старше, чем я теперь. Но тогда в моем сознании он был человеком старшего поколения. Лу участвовал в войне в Корее и совершил незначительный подвиг. После демобилизации стал работать милиционером, сопровождающим железнодорожные поезда, был доволен своим положением. От природы обладая ослиным нравом, он часто упрямо спорил по всяким пустякам, постоянно навлекая на себя гнев начальства. В конце концов был освобожден от должностных обязанностей всего лишь из-за «связи с женщиной», которая возникла по взаимному влечению. Не потрудившись изучить закон, он подал апелляцию, полагая, что, согласно закону, он ничего противоправного не совершил, не успев «войти в гавань». Его застали в ее объятиях, и не больше. Вышестоящие апелляцию отклонили и сняли с должности. Основание совершенно незаконное, зато нравственное. И ему еще повезло, что не успел «войти в гавань». А если бы вошел, то не только был бы освобожден от должности, а еще и приговорен к наказанию. Та женщина имела отношение к его непосредственному начальству: была молодой женой старого начальника отдела. Куда он только не обращался с объяснениями происшедшего в надежде найти сочувствие. Два года шумел, с трудом дело пересмотрели и его реабилитировали. Ничего не поделаешь, еще хорошо, что кое-что унаследовал от своего отца — корявого Лу — умел собирать старье под бой барабана.

Он много получил уроков у жизни, выдержал массу всяких баталий, однако сгубили его объятия женщины, в которые он попал и не смог благополучно выбраться. «Черт возьми, ведь всего-навсего побывал в объятиях! Но в объятиях именно женщины!» — часто говорил он, рассказывая об этом печальном «любовном романе», приключившемся с ним в свое время. Повторяя эту мысль, он постепенно трансформировал ее: «Черт возьми, она первой соблазняла меня. Она жена начальника отдела, не завлекай она меня, разве я осмелился бы подбить ее на преступную связь? Черт бы ее побрал, когда началось дельце, она, обливаясь слезами, сделала встречный ход. А теперь уже стала начальником отдела!» Он до зубного скрежета ненавидел женщину, испортившую ему репутацию, лишившую его перспективы на будущее. Но после каждого проклятия всегда произносил такую фразу: «Она была по-настоящему очаровательна, брови вразлет, какой мужчина не растает, будучи холостяком!» Очевидно у него еще тлело старое чувство, которое трудно забыть.