Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Дерьмо.

Да здравствуют «Артналетчики»!

У героев достаточно героизма! Смелым не занимать смелости! Кажется, немного недостает трагизма...

Правильно, правильно, нельзя не прокричать «да здравствует председатель Мао!» Сражаться и умереть за председателя Мао, а он там в Пекине даже не будет знать об этом, разве это не драма? Конечно, будем сражаться и умрем за председателя Мао! За кого и для кого же еще я и многие другие будут что-то делать, если не за и не для многоуважаемого председателя Мао?

Надо прокричать всего три лозунга. Больше не успеть. Наверно, перед тем, как героически, доблестно будешь погибать, можно успеть прокричать три лозунга. Третий не обязательно заканчивать, можно докричать до «да», а «здравствует» останется на устах широко раскрытого рта, а твое тело медленно опустится на землю. Не надо падать ничком. Надо обязательно откинуться назад и упасть. Причем — обязательно широко расставить ноги. Падая, непременно распластаться, широко раскинув руки; медленно, не сгибаясь опуститься до земли. Мертвое тело должно иметь вид иероглифа «большой, великий» [61] Иероглиф «большой, великий» имеет форму, напоминающую туловище человека с широко расставленными ногами и раскинутыми в стороны руками. и свалиться на землю, залитую алой кровью...

Как раз когда я напрасно витал в облаках, несколько броневиков и танков выехали из гаража. Они были готовы оборонять лагерь.

Громкоговоритель «Главного штаба по защите» за высокой стеной вещал:

«Бандиты-артналетчики, слушайте! Мы знаем, что вы прибегаете к тактике «заманивания», быстро открывайте ворота и сдавайтесь! В противном случае мы атакуем вас, тогда вам не будет никакой пощады!...

На внутренней стороне стены тоже заговорил громкоговоритель: «Крысиное войско, слушай! Если у вас хватит смелости, то атакуйте! Единство народа несокрушимо, мы смело пойдем навстречу смерти!».

Главные и тыльные ворота растворились.

Атакующие «Главного штаба по защите» с криками бросились вперед, но обнаружив перед собой броневики и танки, отхлынули назад.

Броневик выпустил несколько очередей в ночное небо.

После этих выстрелов внутри ограды и за ней воцарилась тишина.

Боевики «Главного штаба по защите» бесшумно отошли.

Броневики и танки «Артналетчиков» тем не менее, как надежные сторожа, по-прежнему блокировали входы в главные и тыльные ворота. Пока что все были начеку, не расслаблялись. Боялись, что «Главный штаб по защите» делает ложный маневр, чтобы снова пойти в наступление. Только женщинам, в которых не было особой нужды, посоветовали забрать детей и увести их спать.

Перед рассветом большой отряд «Артналетчиков» возвратился в лагерь. И не просто возвратился, но и привез с собой освобожденных боевых друзей — одиннадцать человек живыми и шесть трупов. Четверо были забиты до смерти, два человека не смогли вынести пытки и покончили жизнь самоубийством, выбросившись из дома с большой высоты.

По слухам среди спасенных был и командующий «Артналетчиков» Фэн Чжаофэн. Его не только жестоко избивали, но еще и заживо закапывали в землю. Закапывали по грудь, принуждая, чтобы он признал, что «Артналетчики» реакционная организация и от имени командующего объявил бы во всеуслышание о ее роспуске. Он не покорился. Он предпочел смерть позору. Вероятно, потому, что он был командующим «Артналетчиков», «Главный штаб по защите» не осмелился закопать его по-настоящему, его извлекли из ямы... В тот вечер людей было слишком много, царила сумятица, и мы не сумели толком разглядеть этого непокорного командующего Фэна.

Сплошные горькие рыдания женщин в лагере, ярость мужчин создали атмосферу ненависти и ожесточения.

Вожаки немедленно открыли собрание и за каких-нибудь минут десять выработали решение — провести торжественные похороны. Тут же все завертелись, как белки в колесе, стали делать носилки, венки, писать траурные полотнища, готовить траурные повязки.

В девять часов утра несколько тысяч демонстрантов вышли с Первого машиностроительного завода Харбина. Как всегда, впереди шли броневики и танки. На головном броневике укрепили крест, перевязанный траурной лентой, на его перекрестье прикрепили огромный, величиной с таз идеально белый бумажный цветок. На танк накинули белое покрывало. На этот раз в путь двинулось четыре броневика и четыре танка. Знамена в этот раз не брали. Были подняты лишь погребальный полог из белой ткани и белый погребальный флажок. Объявили, чтобы соблюдался порядок, чтобы не выкрикивали лозунги и не пели песни, чтобы все действия выполнялись только по командам. Претворялась в жизнь продуманная «тактика скорби по воинам». Подлинная скорбь по погибшим воинам. Шесть мертвых тел положили на носилки и покрыли белым саваном, несколько десятков крепких парней по очереди несли их. На белом погребальном пологе черной тушью крупными иероглифами было написано: «Отомстим за погибших, отдавших жизнь за справедливое дело, кровь за кровь!». У каждого на груди был прикреплен белый бумажный цветок, на руке — траурная повязка. Огромное величественное войско торжественно молчаливо, полное скорби, безбрежным потоком продвигалось в город.