Сяошэн Лян - Исповедь бывшего хунвэйбина

Мы стремились в огонь и в воду, жаждали настоящего героизма.

Однажды мы собрались на совет, наш героизм нам казался мелким, все считали, что мы должны вступить в отряд особого назначения «Артналетчиков».

Мы представляли себя на подножках броневиков с пистолетами за поясом, засунутыми так, чтобы были хорошо видны, в приподнятом настроении, стараясь привлечь к себе всеобщее внимание, появляемся в каком-нибудь месте, с пристуком кладем на стол расписку, грозно объявляем: «От имени революции! Мы берем взаймы...» Или таким же грозным тоном предупреждаем: «Вы не должны с неоправданным упрямством идти вслед за «Главным штабом по защите трех революционных сил»! Мы, «Артналетчики», все равно возьмем в свои руки политическую власть!»...

В чем же заключался тот энтузиазм?

Когда мы подумали обо всем этом, каждого из нас прямо-таки потрясло. И главным оказалось не то, кто возьмет власть, возьмут ли ее «Артналетчики». Нас совершенно не интересовало, какая будет власть. Нам было абсолютно безразлично, в чьих руках она в конечном счете окажется. Для нас важно было другое: мы не только хотели вступить, в отряд особого назначения «Артналетчиков», но и как можно больше проявить себя, показать, какие мы железные ребята. Отряд особого назначения гремел больше всех среди организаций цзаофаней.

Тогда каждый из нас прокусил себе палец, и мы кровью написали письмо с просьбой принять нас в отряд особого назначения, письмо спрятали за пазуху. В ту ночь я оставил дома записку: «Мама, я и мои боевые друзья уходим на нашу базу. Мы должны быть готовы своей кровью отстоять нашу базу! Если я не вернусь, сразу же, вы ни в коем случае не переживайте. Я, взрослый мужчина, вправе принести личное в жертву общему. Желаю вам долгих лет жизни, если герой погибнет и не вернется домой, то считайте это моей предсмертной клятвой и клятвой моих друзей!».

Я тихо покинул дом, соединился со своими друзьями и мы больше двух часов пробирались по городу, пока не подошли к Первому машиностроительному заводу, нащупали линию блокады «Главного штаба по защите трех революционных сил», через канализационную трубу по грязной сточной воде, доходившей до груди, проникли за ограду завода.

Первая база «Артналетчиков» находилась в положении боевой готовности №1. Четыре броневика и три танка выстроились перед главными воротами в две линии, чтобы ринуться за ворота по первому сигналу. Несколько тысяч человек в ивовых касках на голове, с дубинками в руках были готовы к действиям. Более трехсот боевиков из отряда особого назначения с винтовками в руках и комплектом боеприпасов были рассажены на 5 или 7 грузовиках, лица суровы, напряжены, как у камикадзе, пальцы рук, казалось, лежат на спусковом крючке в ожидании команды на открытие огня.

В самом начале деятельности «Артналетчиков» один из их отрядов особого назначения выполнял свои особые операции, подвергся нападению бойцов «Главного штаба по защите трех революционных сил» и был полностью захвачен в плен. По «агентурным» данным их уже несколько дней содержат в подвальном помещении одного из институтов, часто избивают.

И теперь они намерены были вызволить своих боевых друзей.

Как только мы вылезли из канализации, нас сразу же обнаружили и под охраной препроводили к женщине-вожаку.

Внешне она выглядела приятной, вид бравый, живая, порывистая. Одета в мужскую теплую военную форму без знаков различия и без кокарды на шапке.

— Зачем вы явились сюда по канализации? — спросила она. Мы в один голос ответили:

— Настойчиво просим включить нас в отряд особого назначения!

— Но ведь вы еще даже не «Артналетчики», а уже просите включить в отряд особого назначения, что вы там будете делать? — снова спросила она. Мы разноголосо сказали ей, что мы «Артналетчики».

— А кто утвердил ваш прием в «Артналетчики»?

— Никто не утверждал, мы вам сочувствуем, мы сами зачислили себя в «Артналетчики»! — безапелляционно ответил один из нас.

Она улыбнулась, повернулась к своим подчиненным и громко спросила их:

— Вы слышали? Даже эти учащиеся средней школы сочувствуют нам. Выходит, люди не равнодушны к нашему положению, оно благотворно сказалось на их сознании.

Однако никто из ее подчиненных даже не улыбнулся, в один голос они проскандировали:

— Или мы, или враг! Или мы, или враг! Готовиться к кровопролитной войне! Жизнь или смерть! — так они выразили свою твердую волю.

Она снова повернулась к нам и, преисполненная глубокой веры в свою правоту, с улыбкой сказала: