Мэри Келли - Залив Голуэй

Но сама я еще никогда так не ездила, и вот теперь Майкл поднял меня на спину Чемпионки. Одним движением своих сильных рук он усадил меня на кожаное седло, которое очень ценил, — он рассказывал мне, что это подарок от Джимми Джо Доннелли. Майкл повел лошадь с пастбища, я схватилась за ее гриву. Теперь я поняла, почему джентльмены и леди так любят ездить верхом, — отсюда мне было видно все вокруг. На вершину холма мы поднялись очень быстро.

И вот мы на месте, а внизу перед нами раскинулся залив Голуэй. Я сидела на Чемпионке, и никакие ветки, никакие кусты уже не заслоняли мне вид на голубоватые горы Клэра в зеленой бахроме леса на противоположном берегу, на волны, выплескивавшиеся на песок длинного пляжа Силвер Стрэнд, и на водный простор, уходивший в сторону моря.

Наклонившись, я тронула Майкла за руку, которой он держал поводья Чемпионки.

— Как красиво, — сказала я. — Я его никогда таким еще не видела.

Однако Майкл смотрел вовсе не на залив внизу. Он оценивал все подъемы и впадины бедного несчастного Аскибуоя — пропитанного водой и заброшенного.

— Его можно осушить, — сказал он. — Патрик должен знать, как спасти эти поля. Посмотри на их рас-по-ло-же-ние , Онора, — продолжал он, копируя манеру Оуэна Маллоя. — Сейчас, когда солнце садится, эта земля находится в тени, но утром она первой встретит свет. Эта ферма может давать большие урожаи, если ею правильно заняться.

Майкл снял меня с Чемпионки и повел вверх по склону холма. Когда он ступил на поле, я услышала чавкающий звук и увидела, как его ботинок погрузился в грязь.

— Патрик сделал бы здесь каналы, чтобы отвести воду. Смотри, Онора, посреди поля растет дуб — заколдованное дерево.

— Это к удаче, — сказала я.

— А эта тропка здесь… Она сейчас совсем узенькая, но это основа для хорошей дороги. Маллой сказал, что дороги им обещали.

— Дороги всегда только обещают, — проворчала я.

— Так что ты об этом думаешь, Онора?

— Думаю о чем?

— О том, чтобы взять эту землю в аренду после того, как я выиграю Голуэйские скачки.

— Не мне судить о земле, Майкл, но этот участок кажется мне… В общем, сложным. К тому же я не хотела бы, чтобы Мерзавцы Пайки были моими лендлордами.

— Я арендую его у Маллоя, стану его субарендатором. А Пайки об этом никогда не узнают. Эти поля ведь заброшены. Тут мы не извлекаем выгоды из чьих-то неприятностей. А когда появится дорога, я могу построить кузницу. Для Чемпионки и ее потомства этого кусочка пастбища хватит. Хотя, конечно, мне будет нужен Патрик… Не знаю, смогу ли я возделывать эти поля без него.

Всякий раз, когда Майкл произносил слово «Патрик», что-то удерживало меня от того, чтобы прямо спросить его о брате. Посмотрев вниз, я увидела бабушку и Оуэна Маллоя, которые мирно сидели на каменном заборе и беседовали. Подходящий момент, чтобы раскрыть этот секрет Майкла.

— Майкл, а где сейчас Патрик?

Ответил он не сразу. Сначала молчал, а затем тихо заговорил:

— Я не знаю, Онора. Видишь ли, Патрик — добрейший и великодушнейший человек, который при этом прекрасно управляется на земле. Но он совершенно не выносит несправедливости, просто не может пройти мимо. Это целая история.

Последние лучи заходящего солнца скрылись в веренице облаков у горизонта. Если рассказ Майкла затянется, нам придется спускаться в Барну по крутой дороге в темноте, скользя и спотыкаясь. Но это был мой шанс узнать наконец об этом загадочном Патрике, и я не собиралась упускать такую возможность.

— Расскажи мне, Майкл.

Я села на остатки старого каменного забора, Майкл расположился рядом со мной, а Чемпионка принялась жевать зеленую траву, росшую на влажной земле.

— С чего же мне начать? — задумался Майкл. — Патрик привык странствовать. Иногда в пору сбора урожая он отправлялся даже в Шотландию. Он всегда работал больше всех среди бродячих безземельных батраков, хотя и был самым молодым из них. Мать с отцом надеялись, что он будет жить вместе с ними, но Патрик не мог осесть. Мальчишкой он никогда не был — сразу стал мужчиной. Мама рассказывала, что домой его привело только известие о моем рождении. Было это семнадцатого марта, в его собственный день ангела, в самый разгар посевных работ. Ему было двенадцать, а мне — два месяца. Мама говорит, что Патрик сразу подошел ко мне, и я повернулся к нему лицом. Он сказал, что у меня такие же голубые глаза, как у нашего отца. Брат улыбнулся мне, а я протянул ручонку и ухватил его за палец. Тогда он прикоснулся к моей щеке. Я засмеялся. «Я всегда хотел иметь брата», — сказал Патрик нашей маме.