Валерий Суси: Царь Ирод

Рассказ Ирода о темных сделках с папирусом, в который поначалу не очень верилось, получал основательное подтверждение. За строчками умеренного письма чувствовался гнев обманутого властителя, умеющего подчинять эмоции разуму. По привычке Анций Валерий придирчиво изучил печать с изображением Александра Великого, которую Октавиан приказал изготовить вместо печати с изображением сфинкса после того памятного случая в Александрии, когда, не удержавшись, коснулся кончика носа знаменитой мумии. Не так уж трудно было сыскать умельца, искусно подделывающего подписи и печати. Анций вспомнил ловкого секретаря Ирода и его безупречную подделку, благодаря которой удалось заманить в ловушку старого Гиркана ??. ?? эта печать выглядела настоящей: в ней явно просматривалась рука резчика Диоскурида, внесшая в нескольких местах рисунка малозаметные неправильности. Прибавляла уверенности также педантичная манера Октавиана проставлять не только дату, но и час написания письма, что впрочем было общеизвестным. Но только узкий круг посвященных умел извлекать скрытый смысл от расположения цифр.

В Тире Анций Валерий взошел на борт римского торгового судна, побеседовал с капитаном, продемонстрировал бумаги с грозными печатями, после чего устроился на нижней палубе и преспокойно заснул. Норовистый капитан, подумав, решил, что и ему полезно зайти в александрийскую гавань.

Корнелий Галл поселился в роскошном в восточном стиле, с башенками, с обширными террасами дворце в центре Александрии. Он был высок ростом, худ и малоразговорчив. Анция Валерия встретил невозмутимо, словно уже дожидался его появления. Бросалось в глаза отсутствие рабынь, зато повсюду попадались похотливые лица нежных мальчиков. Их гибкие полуобнаженные тела вились вокруг Корнелия Галла, делая из него рассеянного собеседника. Не ускользнули от внимания Анция и на редкость изысканные закуски, поданные к вину: баснословно дорогая краснобородка* , утонченные пряности из Индии, изобилие заморских приправ, дефрутов* и ликваменов* .

"Если ты намерен отправиться в Навкратиду и Птолемаиду без сопровождения, я не буду настаивать", - безразлично отозвался Корнелий Галл, - "Ты намерен также побывать в Копте и Левке Коме? Но там почти нет жреческих земель… Впрочем, воля Октавиана для меня закон".

На следующее утро, едва успев разогнать коня, Анций Валерий получил, к счастью не отличавшийся меткостью, удар в спину. Короткий дротик вонзился чуть выше правой лопатки и сбросил его на землю. Рана оказалась не смертельной, но с болезненными последствиями: правая рука не повиновалась. Анцию отвели во дворце укромные покои, о нем заботились лучшие врачи Александрии, его развлекали музыканты и танцовщицы, а подушки поправляли неожиданно появившиеся юные египтянки, распространяющие вокруг себя неземное благоуханье, сравнимое разве что с ароматом нектара. Ежедневно раненного навещал Корнелий Галл. "Мои люди изловили злоумышленника, вора и бродягу, подкарауливающего путников на большой дороге. Я не могу привести его к тебе, его уже успели казнить".

Лишь через семь месяцев рука стала сгибаться в локте, а еще через непродолжительное время стали слушаться пальцы. Поразмыслив, Анций заявил Корнелию Галлу, что покидает Египет, что следуя указаниям Октавиана надлежит ему теперь отправиться в Каппадокию* .

С почестями провожал римский наместник посланника Октавиана, собственную тригеру снарядил надежными гребцами, приказал доставить до самого Эфеса, откуда шли военные дороги на Восток. На прощанье преподнес в дар удивительной красоты жемчужину и такой же неповторимой красоты египтянку Роксану, похожую на извлеченную из моря гибкую коралловую водоросль.

В Эфесе Анций Валерий принял решение не наносить визит проконсулу, ставленнику сената, а немедленно перебраться в Смирну, где он не раз бывал во время Далмацкой войны и где у него были верные соратники.

Так он и поступил. Остановился в доме богатого купца, грека Леонидиса; наслаждался банями; тренировал руку, бросая копье; не без сердечного волнения принимал ласки покорной египтянки, которой еще не исполнилось и пятнадцати лет. Опомнился спустя месяц. Разве в том состоял его план, когда он покидал Александрию, чтобы нежиться с соблазнительной Роксаной в Смирне? Разве не задумал он хитрый ход для того, чтобы обмануть Корнелия Галла и вернуться в Египет, не испытывая больше пределов коварства римского наместника?