Е. Бертельс - Низами

Они поскакали и вместе выехали на обширную равнину. Перед Маханом открылось страшное зрелище. Вся степь была полна гулями и дивами, справлявшими там свою жуткую оргию. Гремела музыка, демоны плясали и орали мерзкие песни. Внезапно показались сотни факелов: шла процессия огромных рогатых чудищ с длинными хоботами. Под их песни заплясали все дьяволы, заплясал и конь Махана. Юноша в ужасе уставился на коня и увидел, что из его ног вырастают крылья и он превращается в дракона с семью головами. Дракон плясал и извивался; он нес Махана, как поток несет щепку. Но забрезжило утро, и дракон сбросил юношу и со свистом улетел.

Снова Махан оказался один в пустыне. К ночи ему удалось пройти большое расстояние, и перед ним появился большой прекрасный сад. Наконец ему удалось утолить голод плодами.

Махан собирал фрукты, как вдруг послышались грозные крики: «Стой, вор! Наконец-то я тебя поймал. Ты уж не первый раз грабишь мой сад». Перед юношей предстал разгневанный старик с большой дубиной в руках. Махан торопливо поведал ему все свои несчастья. Старик сжалился над юношей, присел возле него и начал утешать, говоря, что теперь он, наконец, нашел безопасное место и может более не страшиться за свою жизнь. Он объясняет Махану, что с ним произошло:

Это страх твой совершил на тебя набег,

Он порождал образы в твоем воображении.

Все эти нападения на тебя

Были ради того, чтобы сбить тебя с пути.

Если бы сердце твое было в то время устойчиво,

Помыслы твои не показывали б тебе этих образов.

Иначе говоря, Низами здесь как бы открывает путь к рационалистическому объяснению всей этой мрачной фантастики, сводя ее к расстроенному страхом воображению.

Старик рассказал Махану, что владеет, кроме этого сада, дворцом и большими богатствами. Потомства у него нет. Юноша пришелся ему по сердцу. Он готов принять его в сыновья и передать ему все эти владения. Махан упал к его ногам, расцеловал ему руки и принял это предложение. Хозяин радостно повел гостя на высокую роскошную суфу [77] [77] Нечто вроде эстрады, на которой проводят жаркое время дня, ] , устроенную в саду, в тени большого сандалового дерева. На дереве была площадка из досок, покрытых мягкими коврами. «Поднимись туда, - сказал он, - и подожди, пока я приготовлю все, что нужно. Если проголодаешься, там есть и хлеб и вода. Но пока я не вернусь, не спускайся оттуда, что бы ни произошло и кто бы тебя ни звал. Даже когда я сам приду, ты сначала хорошенько проверь, я ли это. Эту одну ночь остерегись дурного глаза, дальше уже все будет хорошо».

Махан удобно расположился на мягком ложе, поел и начал осматривать сад. Внезапно издали заблестели огоньки. Показалась красавица, окруженная служанками, которые поспешно украсили суфу и приготовили на ней все необходимое для пира. Красивые девушки пели и плясали, угощались изысканными яствами, а Махан восседал на своем воздушном троне и сгорал от желания присоединиться к ним. Но он помнил советы старца и не решался спуститься. Вдруг красавица сказала служанке: «Я чувствую, что на этом дереве есть родственная душа, плененная нами. Позови его, пусть он позабавится с нами». Девушка подошла к дереву, высмотрела Махана и начала ласково уговаривать его спуститься и принять участие в пиршестве.

Когда закипит природа юноши,

Разве вспомнит он советы стариков? -

говорит Низами. Махан спустился. Красавица усадила его рядом с собой и начала угощать. Под действием вина страсть Махана разгоралась все больше и больше. Наконец, забыв всякое стеснение, он обнял красавицу и уже хотел припасть к ее устам, как вдруг увидел, что

Перед ним - от пят до пасти скаляся -сидит

Порожденный божьим гневом адский дух ифрит [78] [78] И ф р и т - злой дух, дьявол ]

По рогам - свирепый буйвол, по клыкам .- кабан.

Не дракон - страшней дракона, это-Ариман! [79] [79] Ариман - по представлению доисламского Ирана злое божество, начало всего зла и творец всего, что на земле вредоносно для человека. ]

От надира до зенита пасть его разъята;

А спина - спаси нас, боже! - как гора, горбата.

Словно лук, хребет зубчатый выгнут; рачья морда.

На сто верст кругом зловонье от него простерто.

Нос, как печь, где обжигают кирпичи огнем.

Пасть - как чач, где известь гасят, чтобы красить дом.

Это чудище, ухмыляясь, целовало Махала и приговаривало:

«А-а! Ты в лапы мне попался! Грудь твою сейчас

Разорву! Гулял сегодня ты в последний раз.