Е. Бертельс - Низами

Вернувшись во дворец, Бехрам приказывает немедленно бросить в тюрьму везира, освободить заключенных и привести к нему несколько человек, знающих правду. Здесь Низами снова вводит семь рассказов. Но теперь это уже не веселые, шутливые сказки, а мрачные картины беспощадного феодального гнета. Можно думать, что поэту здесь не приходилось напрягать фантазию. Эти сцены бесправия, попрания человеческого достоинства, бессердечной жестокости и хищной алчности он нередко мог наблюдать собственными глазами.

Рассказы заключенных более или менее однотипны, излагать их все мы не будем. Довольно будет привести два из них полностью. Первый заключенный рассказал Бехраму следующее:

Раст-Роушен жестокими ударами

Убил моего брата во время пытки.

Все, что у него было, - богатство, коней, -

Все он отнял у него, и жизнь и честь на придачу.

Все решительно, зная его красоту и юность,

Огорчались, что жизнь его была понапрасну загублена.

А когда я поднял вопли и крики,

За это «преступление» схватил меня везир,

Говоря: «Он был на стороне врагов.

Раз он был таков, то и ты таков».

Он приказал грубому гурцу [82] [82] Житель Гура, в горном Афганистане.

Чтобы тот разграбил и мой дом.

Наложили мне на ноги оковы,

Ввергли в жилье, подобное могиле.

Тот брат невинно лишен жизни,

А этот скован по рукам и ногам.

Вот уже год, что я заключен,

Но видеть лик шаха - для меня доброе знамение.

У второго заключенного был прекрасный сад. Везиру этот сад понравился, и он потребовал, чтобы владелец продал его ему за небольшую сумму. Тот отказался. Тогда везир обвинил его в сношениях с врагами, бросил в тюрьму, а сад конфисковал. У третьего таким же путем были отобраны редкие драгоценности.

Особенно характерен седьмой рассказ. Отшельник, разделивший общую участь, говорит:

«Я из тех, кто устранился от мирских тревог,

Кто идет путем аскета. Мой вожатый - бог.

Длань узка, но взор мой, словно у свечи, широк,

На горенье ради мира я себя обрек.

Для меня людских соблазнов стал невластен глас,

И от бренного земного руки я отряс.

И отрекся я от пищи и от сна тогда, -

Я без сна, питья и пищи пребывал всегда.

Не имев воды и хлеба - днем, не пил, не ел;

Ночью же не спал я - ибо крова не имел.

Утвердился я в служеньи богу моему,

И не знал я дела, кроме как служить ему.

Взглядом, словом, делом людям благо приносить, -

Вот как я старался богу моему служить.

И за мною от везира стражники пришли.

Вызвал - посадил меня он от себя вдали,

Молвил: «Стал тебя в злодействах я подозревать!

А закон страны - злодеев нам велит карать…»

«О везир! - в ответ сказал я. - Мысли мне открой,

Жить по-твоему хочу я - и а ладу с тобой!»

«Я боюсь твоих проклятий, - отвечал везир, -

Да скорее бог избавит от тебя свой мир!

Ты злонравен по природе, мстителен и зол.

Ты дурных молитв немало обо мне прочел.

Из-за злых твоих молений я ночной порой

Поражен, быть может, буду божией стрелой.

Только раньше, чём от злого твоего огня

Искра божьего проклятья опалит меня, -

В глотке яростной молитву я запру твою.

Руки злобные в колодки с шеей закую!»

Заключил меня в оковы, неба не страшась.

Старика поверг а темницу нечестивый князь.

Как осла, что вертит жернов, дервиша велел

Заковать; колодки, цепи на меня надел.

На семь лет меня он бросил в страшный сей затвор.

Я же скованные руки к небесам простер, -

Ниспроверг величье князя я мольбой своей

И сковал злодею руки - крепче всех цепей!»

Таким образом, Низами дает исключительно полную характеристику преступного везира. Если насилие над первыми заключенными вызвано его алчностью, то здесь мотив еще более интересный. Везир, узнав о праведной жизни отшельника, даже не допускает мысли о том, что он может отнестись к его преступной деятельности безразлично. Раз он добрый человек, он должен ненавидеть везира.

Раскрывшиеся перед Бехрамом картины насилия повергли его в ужас. Он дает приказ казнить Раст-Роушена позорной смертью. Но оказывается, что всей бездны его преступности он еще не знал. От китайского хакана прибывает гонец и сообщает, что везир уже давно находился с ним в соглашении. Под предлогом собирания средств он разорял страну и народ, причем все жестокости он приписывал приказам Бехрама, а себя изображал преданным интересам масс, пытающимся оберечь их от произвола жестокого царя. Он рассчитывал, что в результате этих действий вспыхнет восстание, страна станет окончательно беззащитной, и тогда хакан вступит в ее пределы и с легкостью ее покорит. Так как хакан узнал, что везир заключен в тюрьму, то он для соблюдения добрососедских отношений считает нужным известить Бехрама о той грозной опасности, которой он подвергался.