Александр Немировский: Я — легионер. Рассказы

— Долго ли терпеть, Эвн? Когда избавление? — послышались крики.

Эвн поднял руку. И в тишине прозвучал глухой голос:

— Мать земля! Величайшая из богинь! Ты нас слышишь? Откликнись!

Я готов был поклясться, что рот Эвна был закрыт. Кто же тогда обращался к богине?

Толпа замерла, ожидая чуда. И оно произошло.

Из уст Эвна вырвался сноп пламени и осветил его лицо с безумными глазами.

Люди в едином порыве упали на колени.

«Только мать-земля способна на такое чудо, — думали они. — Ведь её недра полны огнём. Те места, из которых выходит огонь, священны».

Я один знал, что во рту Эвна орех с угольком. Маленькая хитрость. Но она служит великому делу.

Вместе со всеми я бежал по склону горы к Энне. В руках у воинов факелы. Да, это были воины. Кто бы назвал их рабами? Как яростно пылали их глаза! Как одухотворены их лица! В каждом из них частица огня Эвна.

Дальше я могу её продолжать. Последующие события известны всем. В очищающем пламени сгорела Энна вместе с Дамофилом и всеми, кто попрал имя Человека. Освобождённые рабы избрали Эвна царём, и он правил под именем Антиоха.

А началось всё с уголька. С того уголька, который Эвн положил в выдолбленный орех.

Весло на два локтя вперёд и столько же назад до отказа — вот круг Вела, и вся жизнь сплеталась из таких же кругов в бесконечную цепь. Никто, кроме бессмертных богов, не знал, как и когда она оборвётся. С кораблём ли, идущим ко дну? Или со слабостью рук и безразличием к боли?

Но пока в руках весло — на два локтя вперёд и столько же назад до отказа, — кроме круга, очерченного каждому, есть ещё вера в чудо. Ведь происходят же чудеса на земле и на море!

«Пираты, — вспоминал Вел, — решили ограбить певца Ариона, возвращавшегося в родной город, и приказали ему прыгнуть за борт. Арион упросил их разрешить ему спеть на прощание песню. Дельфин, зачарованный мелодией, взял Ариона на спину».

Вел вглядывался в волны со страстной надеждой найти своего спасителя. Дельфины иногда показывали чёрную спину и острый конец плавника. Они описывали вокруг корабля круги. Но им не было никакого дела до Вела и его страданий. Даже дельфины понимали, что им не спасти человека, который прикован к веслу.

«В другой раз, — припоминал Вел, — пиратам попался строптивый купец. Они привязали его к мачте и стали угрожать, что не дадут ему воды, пока он не скажет, где припрятал сокровище. И вдруг вокруг мачты обвились виноградные лозы и спелые грозди повисли над головами разбойников. В ужасе пираты попрыгали в море. Одни считают, что это был не купец, а принявший облик смертного Дионис. [5] Диóнис — у греков бог вина и виноделия. Другие — что взгляд купца обладал такой силой, которая могла заставить людей видеть то, чего нет».

Вел не обладал этой чудесной силой, а если бы он её обрёл, что толку? Ему не удастся скрестить с пиратами взгляда. Впереди — потный затылок гребца. Справа — море. О, если бы тело стало таким лёгким, как у чаек, и приобрело бы способность летать.

Об этом можно было только мечтать, зажмурив глаза. Но жгучий удар бича возвращал Вела на скамью, и руки, повинуясь чужой воле, совершали привычный круг — два локтя вперёд и столько же назад до отказа. Тяжела доля гребца!

И всё же чудо — произошло. Может быть, потому, что Вел так в него верил и ждал. У Мессинского пролива за пиратским кораблём увязались две быстроходные триеры. Они шли неотступно, как гончие псы за матёрым волком, готовые вот-вот вцепиться ему в глотку. Всей душой Вел был на стороне преследователей. Его взгляд торопил и подбадривал их, но руки совершали те же привычные движения — два локтя вперёд и столько же назад.

В тот момент, когда кормчий пиратов резко развернул корабль, надеясь ускользнуть от погони, послышался треск… Вел очнулся как после тяжёлого сна. Вещи утратили чёткие очертания и расплывались. Улыбка над чьей-то запрокинутой бородой казалась продолжением шва на туго натянутом парусе. Или, может быть, ему улыбались и парус, и небо, и море, покрытое лёгкой зыбью.

Прошло ещё несколько мгновений, и туман, застилавший глаза, рассеялся. Вел лежал на палубе. Руки его были свободны. Над ним склонилось лицо бородача. Вел хорошо различал морщины на загорелом лбу, родинку на правой щеке, нос, похожий на луканскую грушу, толстые обветренные губы.