Сергей Лексутов - Полночный путь

Кинув лук в налучье, он подхватил в руку корзину с котом, чтобы ненароком не побился на галопе, и дал шпоры. Громыхало с места сорвался в галоп, и Киев будто отпрыгнул от лягнувшего его коня. Серик нарочно свернул на путивльскую дорогу, и мчался по ней, пока не скрылся в лесу. Проскакав немного, перевел коня на шаг, внимательно присматриваясь к обочине. Наконец нашел, что искал — кто-то на пароконной упряжке съехал на обочину, а потом и завилял среди деревьев. След остался глубокий, четкий, и от колес, и от коней. Он проехал прямо по следу. Кто-нибудь, даже самый умный, подумает, что к телеге был привязан заводной конь. Он поехал по лесу, примериваясь выехать на берег Десны где-нибудь неподалеку от Чурилова капища, а дальше двинуться берегом Десны — самая простая и легкая дорога до Новгорода-Северского. Проще и легче, конечно, остановить ладью, потряся кошелем, но куда девать Громыхалу? Правда, путь идет через Чернигов, но кто ж там знает, кто таков, мирный путник с дорогущим котом в корзине?

Кот, наконец, унялся, обжился в корзине и, укачавшись на мерном конском шаге, заснул. По-крайней мере больше не сверкал шальными глазищами сквозь прутья.

Перед закатом, когда лесные птицы выбираются на кормежку из крепей, Серик достал лук, натянул тетиву, и вскоре был вознагражден — прямо из-под копыт коня, с шумом и громом вырвался тетерев. Мгновенно вскинув лук, Серик сбил его влет. Кот в корзине из-за неожиданного и необычного шума коротко взрыкнул, и притих, зыркая глазищами сквозь прутья. Спрыгивая с седла, Серик весело сказал:

— Ну вот и ужин нам подоспел, Мышата…

Пока Серик рубил дрова для костра, кот ни на шаг от него не отходил, то и дело настороженно вглядываясь, вслушиваясь и принюхиваясь к чащобе. Видать, что-то там таилось. И то сказать, места дикие, малолюдные; тут и рыси водятся, и волки, да и медведей порядком. Было морозно, но ясно, до настоящих снегов еще несколько дней. Разведя костер, и подождав, пока нагорят угли, Серик пристроил на вертеле тетерева, не удосуживаясь его ощипать, а, содрав шкуру вместе с перьями, оглядел ясное небо, проворчал:

— Вот и слава богам, коли дождя нет…

Кот сидел рядом, неподвижными глазищами безотрывно глядя то ли на костер, то ли на тетерева. Кот уже сожрал свою долю — могучую тетеревиную лапу. Пока птица жарилась — стемнело. Хоть Серику и удалось отыскать в дремучем лесу крошечную полянку, однако чащоба подступала слишком близко. Отложив птицу на траву, малость простыть, сграбастал кота, и, несмотря на его протесты, засунул в корзину. Рысь, зараза, может вовсе неслышно подобраться да и сцапать кота. Чурила рассказывал, был у него кот, так рысь его стащила прямо из избы. Серик еще и привязал корзину к луке седла, лежащего на земле. Громыхало пасся на прогалине, выщипывая скудную осеннюю траву. Ночь обещала быть студеной, потому Серик заботливо накрыл его попоной, а самому уж не привыкать — на голой земле. Правда, есть хорошая, просторная шуба. Съев половину тетерева, и улегся, укутавшись в шубу, положив голову на седло.

Ночь прошла спокойно, правда Мышата пару раз взмякнул дурным голосом, видать что-то почуял, или услышал в чащобе. Может, рысь бродила вокруг? Громыхало тоже тревожно фыркал, но быстро оба угомонились, и Серик снова спокойно заснул. Наутро, разделив с котом остатки тетерева, Серик оседлал коня.

На берег Десны выехал неожиданно; только была непролазная чащоба, и вдруг — торная дорога. Правда, дорога изрядно заросла, видать редко по ней теперь ездили. Поравнявшись с ручьем, на берегу которого стояла Чурилова изба, Серик долго раздумывал, наконец, свернул к броду. Когда выехал на поляну, совсем не удивился, увидя пепелище на месте избы. Дуб устоял, только половину кроны его начисто спалило. Серик быстро отыскал кострище, а рядом была аккуратная могилка, видать кто-то позаботился, зарыл обгоревшие косточки волхва. Серик медленно, будто повинуясь чужой воле, сложил в щепоть мизинец, безымянный и большой персты, и медленно осенил себя крестным знаменем, и тут понял, что должен окреститься, и как можно быстрее. Свои, православные, мирились с волхвами, а вот папежники пришли — и на костер. Кто поручится, что они и православных, не пожелавших принять ихнюю веру, не потащат на костер? Только общая вера может объединить разрозненный люд на Руси.

Серик скакал, не медленно, но и не быстро, чтобы не запалить коня. В этих глухих местах постоялые дворы часто стояли в двух-трех дневных перехода друг от друга. В Чернигов он даже и заезжать не стал, обогнул город полем. На постоялом дворе, о коем ходила дурная слава, остановился нарочно, предварительно пересыпав все свое серебро в седельные сумки, а в кошеле оставив лишь одну половецкую серебрушку, нещадно обкромсанную с краев. В избу ввалился нарочито нагло, заорал: