Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель

Среди прочего Феодора оставила после себя одно важное убеждение — империи необходимо добровольное религиозное объединение. Юстиниан продолжал работать в этом направлении и после смерти Феодоры, словно чувствовал, что так он сможет воздать должное уважение ее памяти. В тот год, когда в империи появился шелковичный червь, состоялся второй Константинопольский собор, который считают пятым экуменическим собором.

Возможно, более мудрым решением стало бы оставление дел в том положении, в каком они находились; но Юстиниан был не тот человек, который увиливает от трудностей. Прогресс в деле завоевания Италии продвинул вперед прогресс в деле духовного и нравственного объединения. Задача все равно обещала быть трудной, хотя вопросы были заранее поставлены перед всеми заинтересованными церковными партиями в самой откровенной форме. Но решение стало невозможным, когда проблему нарядили в теологические одежды. Вопрос, который стоил обсуждения, но обещал трудные поиски ответа, заключался в том, должен ли старый Рим занять свое прежнее место в мире и обрести статус былой империи. Но на соборе главным вопросом повестки дня стало обсуждение другой темы: достойны ли церковного осуждения писания Теодора из Морсуэстии.

Мнения Теодора так же достойны потраченного на них времени и внимания человечества, как, например, кроссворды или шарады. Вероятно, труд, затраченный на изучение писаний Теодора, нельзя считать потерянным напрасно. Однако если современный читатель возьмется изучить труды этого богослова, чтобы разобраться в событиях Константинопольского собора, то не найдет ничего, относящегося к истинной проблеме. Объяснение этого странного факта заключается в том, что труды и доктрина Теодора послужили лишь поводом, а не причиной созыва Константинопольского собора.

Мы напрасно потратим время, если начнем искать в творениях Теодора объяснения того, по какой причине папа римский и архиепископ Милана подверглись физическому насилию со стороны стражников. Ни подготовка к проведению собора, ни сам собор не приобрели бы такую форму, если бы Теодор и его писания действительно стали предметом дискуссий. Истинная причина, по которой был созван Константинопольский собор, заключалась в решении ключевого вопроса: кто является источником власти в римском мире? Именно эту тему обсуждали прелаты, собравшиеся в Константинополе.

Рассылали письма с уведомлением епископов о созыве собора, но приглашения получили только прелаты восточных провинций империи. Собор был открыт чтением послания Юстиниана, в котором император перечислил предметы, которые следует рассмотреть собору.

Папа, хотя он в это время находился в Константинополе, проявлял осторожность и избегал появляться на заседаниях собора. Его осведомили о повестке дня, и он ответил, что изложит свои суждения в письменном виде. Как только послание папы было готово, император послал к папе Велизария, который передал ему приглашение посетить собор и отказ императора принимать от папы какие-либо документы. Тогда папа послал письмо Юстиниану с нарочным, но император вернул письмо автору: он не был намерен принимать суждения папы по поводу происходящего.

Когда все устроилось именно так, надо было сделать следующий шаг и перенести военные действия на территорию противника. Юстиниан довел до участников собора хорошо документированный доклад об изменениях позиции папы, о его нерешительности, ненадежности и вероломстве. Письмо императора сопровождалось официальным эдиктом, имеющим силу закона, об отложении папы.

Когда решения собора, одобренные Юстинианом, были приняты, собор закончил свою работу и был торжественно закрыт.

Юстиниан и папа Вигилий жили за много столетий до того, как на свет родились Григорий VII и Иннокентий III. Ни Юстиниан, ни Вигилий ничего не знали о длительной традиции римской церковной власти, так как в их время эта традиция только брала свое начало. Таким образом, они не испытывали влияния предубеждений и старых мнений на этот счет. Их действия проистекали из современной им обстановки.

Если бы решения и дела собора привели к результатам, на которые надеялся Юстиниан, то его заботы были бы вознаграждены; но на деле все обстояло далеко не так. Император поссорился с христианами Запада, не ликвидировав разрыв с теми монофизитами Востока, с которыми рассчитывал примириться. Папа, больной и встревоженный той очевидной изоляцией, в которой он оказался, приносил извинения и публично каялся; но его собратья — церковники Запада — не спешили поддержать его извинения и покаяние. Весьма сомнительно, что их взгляды, касающиеся воззрений Теодора, основывались на близком знакомстве с его трудами; но было совершенно ясно, что константинопольский император был некомпетентен в постановке вопросов, которые должны были обсуждаться на соборе. Действительным предметом обсуждения была сама компетентность императора в этом вопросе. Если и была власть, способная разрешать сомнения и устранять раздоры, то это была не власть Юстиниана. В этом мнении все прелаты были вполне единодушны. Монофизиты Востока и ортодоксы Запада могли не соглашаться друг с другом в богословских мнениях, но сходились в главном: нет такой власти, которая могла бы одинаково управлять греческим Востоком и римским Западом.